ребёнок облака
открывает, как острова,
сплошь глядящие глазом
озёрного молока;
и морганье сих голых глаз
неотносимо к рефлексу:
оно, скорее, вымысел,
сущий из интереса.
ребёнку дом
воронкой зрится,
початой в кухне;
вся суть умелого вращенья
её заложена в живом.
а в неживом умея воплотиться,
воронка всё ж безуха
и не умеет тем таиться.
ребёнок своего учителя
обделит деталью
и обвесит в строгости;
воспоминать событие
своего развития
не принято за камерной моралью –
она не ведает судейства истого,
когда все истины –
скорее новости,
загаданные дню урока,
а учитель – посредник с уделом дословности
и ничто в нём не есть златооко.
ребёнок любовью
пронзается обжорливо торопливо
и с тем цементеет в обмане;
если скрытность для всех,
то кому-то – огромное нездоровье
всего проживаемого архива
иной жизни, коя мнится самой
нуждающейся в охране:
ребёнок любит бескрайне –
уродливо
и молчаливо.