Европа «проспала» Россию! И расчленить пытались её, и «онемечить», и «ополячить», и Веру Православную отобрать, и подчинить, и ослабить. Ничего не получилось у наших недругов и у т.н. друзей. Россия, с Божьей помощью и силой духа русского православного люда, претерпев великие лишения,унижения, потрясения, нашествия и смуты, под руководством своих великих предков Александра Невского, Ивана Калиты, Дмитрия Донского, Ивана Третьего, Ивана Грозного, Петра Великого и др. окрепла и вышла к Балтийскому морю. Теперь она сама решала свои национальные интересы. Другое дело – как и какой ценой! Ведь любой русский монарх – это сама судьба Отечества и судьба народа. Так распорядилась русская история. Победа русского воинства на Поле Куликовом в 1380 году – поворотная веха в судьбе русского народа, стояние на Угре через сто лет при Иване Третьем – конец татаро-монгольского ига. Иван Грозный, силой власти, за счёт присоединения удельных княжеств, усилил Московское княжество. Последователи Ивана Грозного укрепили русскую государственность, а Пётр Великий довершил задумки и наставления своих предков.
Что интересно! Тогда что-то не было слышно о потомках нынешних экранных «провидцев и учителей», знатоков русской истории и новых «русских Моисеев»! Мы их не находим ни на Куликовом Поле, ни при Полтаве (ну, если на стороне Мазепы!), ни при Гангуте с Петром Великим, ни при Бородино! Они тогда торговали в шинках и брали с братьев-украинцев кровавые деньги за православные требы, а этих «учителей» власть держала в «пределах оседлости». Сегодня экранные прохвосты в полной мере пользуются плодами побед русского православного народа за многие века, и одновременно стремятся принизить роль русских национальных деятелей. Уже и Александра Невского пытаются поставить на одну доску с предателем Власовым. Им ведь необходимо оболванивать русский православный люд и воспитать новое поколение без Совести и Чести, без национальной памяти и без национального самосознания. Хочется верить, что мои исторические размышления каким-то образом помогут понять и правильно оценить некоторые события из русской истории и причины, их породившие.
Исторически сложилось, что до начала правления Императора Павла Первого, Россия и Франция между собой не воевали. Между нашими государствами давние династические отношения:
Перемешало судьбы время,
Но и оставило следы –
Гордимся, Рюриково семя,
Дало великие плоды!
Стекло не треснуло у свода
И не расплавились миры –
Невесты княжеского рода
Шли в Европейские Дворы!
И нам под облаком не тесно –
Ты в спешке зря не суесловь:
Вот и во Франции, известно,
Есть в жилах Рюрикова кровь!
Что имеется ввиду? Анна Ярославна, дочь Ярослава Мудрого, стала женой короля Франции Генриха Первого. Она же стала Правительницей Франции в малолетстве сына Филиппа Первого. Официальные дипломатические и торговые русско-французские отношения были установлены в 1583 году, когда купец ЭтьенВатье привёз от Короля Генриха Третьего грамоту к русскому Царю Ивану Грозному. А первый русско-французский политический договор был заключён в 1613 году между первым Царём из династии Романовых – Михаилом Фёдоровичем и Людовиком Тринадцатым.
Традицию князя Ярослава Мудрого пытался продолжить и Пётр Великий. Известно, что наш Монарх в 1717 году посетил Париж. Он пытался ускорить окончание Северной войны и одновременно желал подготовить брак своей 8-летней дочери Елизаветы с 7-летним французским королём Людовиком Пятнадцатым. Что-то сорвалось. Видно слишком многие пытались пристроить своих дочерей. Но Пётр Великий время даром не терял! Когда он осматривал фабрики в Париже, смог оценить французские гобелены. И решил основать такую же фабрику в Петербурге, для чего выписал четырёх мастеров и вместе с ними знаменитого архитектора Леблона. Историк Василий Ключевский по поводу посещения Парижа Петром писал: «Парижские наблюдатели в том году изображают Петра повелителем, хорошо изучившим свою повелительную роль, с тем же проницательным, иногда диким взглядом, и вместе политиком, умевшим приятно обойтись при встрече с нужным человеком. Пётр тогда уже настолько осознавал своё значение, что пренебрегал приличиями: при выходе из парижской квартиры спокойно садился в чужую карету, чувствуя себя хозяином всюду, на Сене, как на Неве».
Следует заметить, что и в Семилетней войне 1756-63 годов Россия и Франция входили в одну коалицию. После победы в Кунерсдорфском сражении в 1759 году Пруссия оказалась на грани катастрофы. Но новый русский царь Пётр Третий, боготворивший Фридриха Второго, заключил в 1762 году мир с Пруссией. К сожалению, главным итогом этой войны стало поражение Франции от Англии. Часть французских колоний согласно Парижскому мирному договору отошли к Англии. В итоге борьба за колониальное господство и торговое первенство только обострилась. Узел противоречий был затянут накрепко. Попытка разрубить этот узел была оставлена будущему диктатору и императору Наполеону Бонапарту.
Чтобы понять и осмыслить те исторические просчёты, которые были заложены после смерти Петра Великого его последователями, следует обратиться к известным фактам. Именно т.н. воспитание и обучение вело к постепенной умственной и нравственной деградации правящего общества. А к чему это привело – мы узнали в 1917 году.
Известно, что при Петре Великом дворянин учился для тех целей, которые диктовали военная необходимость и гражданская служба. Каждый дворянин обязан был приобрести нужные математические, артиллерийские, штурманские познания и др. для военных нужд, а также политические, экономические, юридические и др. познания для гражданской службы. Такая «учебная повинность» стала резко падать после его смерти. Необходимое техническое образование, возложенное Петром на дворян, как сословная повинность, стала заменяться т.н. добровольным образованием.
Стали появляться частные учебные заведения, пансионы, особенно со времени правления Елизаветы Петровны. У Василия Ключевского мы можем отыскать воспоминания смоленского дворянина Энгельгардта о его учёбе в пансионе. Директором пансиона был некто Эллерт. Всего успешнее в пансионе преподавался французский язык. Любому воспитаннику строго запрещалось говорить на русском языке. За каждое ненароком произнесённое русское слово воспитанника наказывали «ферулой из куска подошвенной кожи». По воспоминаниям, Эллерт не церемонился и с прекрасным полом. Однажды он «при всех отбил руки о спинку стула одной непонятливой взрослой девице».
Сначала воспитателями у дворянских детей были немцы, но при Елизавете Петровне основными воспитателями дворянских детей стали французы. Чему могли учить и воспитывать, как правило, неграмотные гувернёры и воспитатели? И кого могла прельщать по тем временам необузданная и неграмотная Россия? В давние времена неучи, греческие миссионеры, прививали языческой России православие, что в итоге при правлении Алексея Михайловича и Патриарха Никона аукнулось церковным расколом. Оказалось, книги церковные, по которым несколько веков учился русский люд, были переведены с ошибками, а попытка их исправления привела к известным трагическим событиям – к расколу.
Уже 12 января 1755 года появляется указ Императрицы: «В Москве у помещиков находятся на дорогом содержании великое число учителей, большая часть которых не только наукам обучать не могут, но и сами к тому никаких начал не имеют. Многие помещики, не сыскавши хороших учителей, принимают к себе людей, которыми лакеями, парикмахерами и иными подобными ремёслами всю свою жизнь препровождали». При Петре Великом дворянские недоросли ездили за границу учиться навигации, артиллерийскому делу, кораблестроению, а при Елизавете и Екатерине дворяне за границей искали развлечения, стремясь усвоить «великосветские манеры». Мне кажется, что нынешние сынки «новых русских», ограбивших Родину-Мать, повторяют то, что Россия однажды проходила!
На этот счёт представляют значительный интерес письма Фонвизина, которые он посылал из Парижа в Петербург своему другу Петру Ивановичу Панину с сентября 1777 года по ноябрь 1788 года. Вот некоторые выдержки из писем - «Рассудка француз не имеет, и иметь его почёл бы несчастьем своей жизни, ибо оный заставил бы его размышлять, когда он может веселиться. Забава есть один предмет его желаний. А как на забавы потребны деньги, то для приобретения их употребляет всю остроту, которой природа его одарила... Приехал в Париж полковник Неранчич, человек, впрочем, честный, но совсем незнакомый с науками. Служил он весь век в гусарских полках, никогда не брал в руки книг и никогда из рук карт не выпускал».
А вот как отзывается Денис Фонвизин о короле Франции Людовике Шестнадцатом и о принцах: «Нынешний король трудолюбив и добросердечен, но оба сии качества управляются чужими головами. Один из принцев имеет великую претензию на царство небесное, и о земных вещах мало помышляет. Попы уверили его, что, не отрекшись вовсе от здравого ума, нельзя понравиться Богу, и он делает всё возможное, чтобы стать угодником божьим. Другой принц победил силою вина силу веры – мало людей перепить его могут».
Касаясь воспитания французов, Фонвизин пишет: «Воспитание во Франции ограничивается одним учением. Нет генерального плана воспитания, и всё юношество учится, а не воспитывается. Главное старание прилагают, чтобы один стал богословом, другой живописцем, третий столяром, но, чтоб каждый из них стал человеком, того и на мысль не приходит». Не этот ли король, ни это ли образование без воспитания вело Францию к Великой французской революции? Не приведёт ли Россию наше новое образование без воспитания к историческим и трагическим последствиям? Ведь мы повторили Францию при наших монархах, теперь повторяем забытый «горький опыт» при новых либеральных прохвостах.
Пётр Великий однажды заметил: «Мы у Европы лет 20 поучимся, а потом повернёмся к ней задом». Не вышло! После Петра не нашлось достойного наследника. Как преклонялись перед европейскими задворками, так и продолжаем пресмыкаться и преклоняться до сих пор. До сих пор мы так хотим нравиться всем этим прогнившим династиям, что и меры не найти. Мы же сейчас почти Европа - по разврату, проституции, наркомании, свободе без совести.
Ясно теперь, что правящая власть, которая вместе с Государем обустраивала и управляла государством, вырождалась под лозунгом «свободы и равенства»:
Чем глуше тень, тем ветер злее
И круче первая волна!
...Что ж, у Петровской ассамблеи
Была иная крутизна!
Времён обычная картина –
Бурлит дворцовый волнолом:
И столбового дворянина,
И смерда видишь за столом!
Что нынче витязь благородный?
Служенье – вот основа мер!
И не беда, что ты безродный,
Однако, обер-офицер!
Служи Отечеству во благо,
Ищи восторженность в дыму -
России – жизнь, Монарху – шпага,
А Честь и Совесть - никому!
И у дворян петровских, новых,
Вполне высокая цена –
Превыше грамот родословных
Походы, битвы, ордена!
Но время шло, слабели плети
И заметался старый след,
И стало модным на паркете
Искать значительность побед,
Быть становилось модно сытым,
Быть нужным – вовремя явись,
Коль вышел рожей, фаворитом,
Не размышляя, становись!
И что там прежняя отвага
И пыль растерзанных дорог?
Тут не решает ваша шпага,
А чаще то, что между ног!
Иные вёрсты, мили, вехи –
Ходите трепетным шажком,
А, коль случится, для потехи,
Пропеть сумейте петушком!
... Сминала подвиги Столица –
Не по заслугам короба,
И кровь полков Аустерлица
Не смыла накипь у Герба!
Стирались истинные грани,
Поток достоинства редел -
Уже остзейские дворяне
Вершили русский передел!
Иные дни, иные бесы,
И далеко от старины:
Вовсю куражились Дантесы,
Не чуя собственной вины!
И не беда, что в сердце рана,
Что не подходит новый стык,
Всё ж забывался, как ни странно,
Родной, но «варварский язык».
Недавний шут – сановник важный,
И у него в достатке жал -
Нет, неприятен дух сермяжный,
Тому, кто в детстве им дышал,
Кто говорил и думал плоско,
Кто примерял не кивера –
В нём под пустым налётом лоска
Есть всё от скотного двора!
Чините выпушки и шпоры,
И блеск гусиного пера -
Потомков учат гувернёры,
Заморской доли кучера!
Смотрины, выходы без меры –
Мели за картой чепуху,
И в моде новые Вальтеры,
И Робеспьеры на слуху!
Царил дух времени, как разновидность поветрия. Дворяне стремились воспитывать своих недорослей согласно новым модам и новым веяниям. После Великой Французской революции, «ручеёк воспитателей» русских юношей на глазах превратился в бурлящий поток. Тысячи искателей счастья, тысячи невежд и недоучек, тысячи прохвостов из лакейских прихожих ринулись в Россию. Это они воспитали будущих декабристов, Чаадаевых и других пустословов и нигилистов. Это они невольно готовили дворянскую знать к развалу Великой Державы. Нельзя отрицать, что среди «искателей счастья» в России были и достойные деятели, которые принесли определённую пользу России. Но надо чётко понимать, что они служили не Отечеству, а Русскому Царю, да ещё за огромные деньги и другие монаршие милости.
Это они и иже с ними прививали русскому дворянству масонство. Не желаю долго говорить об этом «заморском бреде». Просто приведу слова мыслящего гражданина Отечества, который отозвался на этот счёт в журнале «Гений времени!» Вот эти слова – «Класс умствующих злодеев, которые всё знают лучше прочих, которые всё порочат, что не ими сделано, которые во время всеобщего беспорядка вещей надеются возвыситься из праха, которые стараются оклеветать невинного, и завидуют каждому честному мужу и искреннему патриоту. Сия сволочь не имеет ничего, чего бы она могла лишиться, и, если всё возгорается, она торжествует от радости».
Не сказано ли это и о наших фигурантах из либеральной массы? Оказывается, были и есть Пророки в Отечестве, да кто их слушал и слышит? Решались мимолётные цели и воплощались в жизнь плотские желания. Шли салонные разговоры о свободе и «вольности»! И такие разговоры вели фактические рабовладельцы, жившие на крестьянский оброк и крестьянскую ренту. Чаадаев в одном из «Философических писем» напоминал: «Часто приходилось слышать мнение, будто падение Римской империи произошло ввиду развращения нравов и деспотизма, который за ним последовал. Но в этой всемирной революции дело касается не одного Рима. Погиб не Рим, а целиком вся древняя цивилизация. Значит, не империя погибла, погибло и вновь восстало человеческое общество». Чаадаев прекрасно понимал, что иметь рабов, т.е. крепостных крестьян, безнравственно. Но дальше понимания безнравственности наши провидцы не продвинулись, они считали, что все их милости даны им по праву рождения, как римским патрициям. Так и продолжались разговоры и споры о свободе, нравственности, божественном предопределении всех событий и явлений. И это – мы! Мы – Россия! Мы не ответили в 19 веке на вопросы – «Что делать?» и «Кто виноват?»
Вам говорить и думать вольно,
Вы недовольны? Вот те на!
Быть может, вами недовольна
Россия, Родина, Страна?
Быть может, зря умом блистали
И утверждали – «Важен спор!?»
Не вы ли пасынками стали
Родной Отчизне с давних пор?
А ведь века с царями знались,
Века ценили благодать,
И в жалкой позе умудрялись
И угодить, и угадать,
И возвеличить их случайно,
Сказать – «Ваш выбор – поддержал!»
Но и точить в покоях тайно
Свой нержавеющий кинжал,
И оставаться властной тенью,
И быть не там, где слышно – «Пли!»
...Куда? К какому обретенью
Вы век Отечество вели?
И где салюты и раскаты?
И где теперь надменный род?
Цари в России виноваты
И обездоленный народ,
Вдобавок, время и погода,
Заряды, пушки, пороха,
Ещё – случайный воевода
И ваша мелочность – труха!
Вы – не причём, довольны, сыты,
Вы - выше всякой головы,
И вовсе вы – не паразиты,
А патриоты вечно вы!
Давно повенчаны отвагой –
Вам звук картечины знаком,
Вы при Петре служили шпагой,
При Николае – языком!
В своих деяниях – невинны,
Как тот, на выданье жених –
Свобода – от Екатерины,
Вдобавок – сотни крепостных,
Награды, выпушки и канты,
И девы, словно на подбор -
О, Боже! Ваши аксельбанты
Не потускнели до сих пор!
И на французский выбор мода,
И на восторг лукавых глаз,
И ваша жалкая порода –
Где Баден-Баден! Не Кавказ!
Отцы – туда! За ними – детки,
Там воды лечат, а не мёд –
Там – настоящие рулетки
И настоящий банкомёт!
Там и Тургенев пишет главы,
А Герцен чаще там и тут –
И что вам Нарвы и Полтавы?
И что вам огненный редут?
Да вам ли боли и печали?
Вам искромётное вино –
Вы годовщину отмечали
Не своего Бородино!
Когда тупились наши грани,
И шло спасенье от низов,
То вы, надменные дворяне,
Не разобрали царский зов!
Вам враг коварный – не лавина,
Вам и Россия – просто хлам,
И где-то, чуть не половина,
Из вас сидели по домам!
Война, естественно, не хоры
И не сметана в карасях –
Вам то подагра, то запоры,
А то - супруга на сносях!
А то – «не знаю и не надо,
Мы надрываемся – едим!»
На то Отечество – Громада,
Мы и в застолье победим!
Да что вам выкрики и стоны?
Что кровь на русской полосе?
Не все из вас Багратионы,
Как и Кутайсовы - не все!
Вы вдруг подальше от Столицы,
В глубинке – тысячи Пальмир:
Забыты там Аустерлицы,
Как и позор - Тильзитский мир!
Но много слов и мало силы,
Но много споров и молвы –
Сегодня вы - славянофилы,
А завтра – западники вы!
И позабыто то, что свято,
Важнее то, что вдалеке –
Вам быть сегодня у Сената,
А завтра – в бане на полке!
Да вы в России – те же немцы,
Но с русской мерою – «на глаз!»
Царям служили иноземцы,
Как оказалось - вместо вас!
А вам – ищи благие цели
И дни, что брошены на слом –
Интрижки, похоти, дуэли
И ночь за карточным столом,
А день – известные повторы,
Известный крик, известный лад,
И вековые разговоры –
«Что делать?» и «Кто виноват?»
А из желаний – сдвинуть горы,
Но так, чтоб груз не поднимать –
Вас воспитали гувернёры,
А не моя, Россия-Мать!
Мир впереди, а вы - на месте,
Но с криком времени – «Лечу!»
И Долг, исполненный по Чести,
Вам стал давно не по плечу!
Что «русский бог!», коль вы не боги?
Что крик – «Россию поведу?»
Вы подвели свои итоги
В крови! В семнадцатом году!
Как ни странно, но первой европейской страной, установившей торговые отношения с Московским государством, была Англия. Случай-господин стал тому свершившимся фактом. Английские купцы давно искали новые торговые пути. Они-то и учредили компанию по поиску прохода северным морским путём в Китай и Индию. Экспедиция вышла из устья Темзы в мае 1553 года. В составе экспедиции было три корабля. Главным кормчим был Ричард Ченслер. Но непогода и шторма разбросали суда в Баренцевом море, и 24 августа только один корабль бросил якорь вблизи устья Северной Двины. Ченслер санным путём прибыл в Москву к концу 1553 года.
Царь Иван Грозный вполне радушно принял английского гостя и его спутников. Царь одобрительно отнёсся к грамоте английского короля Эдуарда Шестого, в которой излагалась просьба о содействии английским купцам. Иван Грозный быстро оценил выгоду от торговых отношений с Англией, так как на этот момент Польша и Швеция препятствовали торговым отношениям русских купцов с Европой. В итоге английские купцы получили монопольное право «исключительной и беспошлинной» торговли в России.
Торговые отношения с Англией, по разным обстоятельствам, то расширялись, то совсем прекращались. Иван Грозный, меркой русских слов, уж больно охоч был до баб! Что ему очередная русская невеста или наложница? Ему в жёны подавай девицу заморских кровей, королевских! Это он пожелал взять в жёны сестру польского короля Сигизмунда, но ему отказали, это он повторно хотел взять её в жёны – снова не вышло. Будучи женатым на Марии Нагой, которая на этот момент была беременна, Иван Васильевич отправил в Лондон Фёдора Писемского, с надеждой взять себе в жёны родственницу английской королевы Марию Гастингс. Писемский был принят с почестями, да и 30-летняя дева Мария Гастингс сначала пожелала быть московской царицей, но узнав о зверствах Ивана Грозного, отказалась от высокой чести! Кроме того, Иван Васильевич желал заключить с Англией политический Союз, скреплённый обязующим договором. Но это не входило в планы Англии. Англия хотела торговать беспошлинно, ничего не обещая Москве. Вплоть до 1580 года не было дипломатических и торговых отношений между Москвой и Лондоном. Но продолжалась нескончаемая война со Швецией, и Царь Иван Грозный обратился за военной помощью к Англии. Весной 1580 года русское правительство получило из Лондона 13 судов, гружённых военными припасами. Царь Иван был очень доволен щедростью Англии, и в 1582 году отправил в Лондон новое посольство во главе с Фёдором Писемским. Но со смертью Ивана положение англичан в московской торговле резко ухудшилось. Так «торговый маятник» с разной амплитудой качался до вступления Петра Первого на русский трон.
Петру Великому нужен был выход к Балтийскому морю. Он понимал, что «учёба» в немецкой слободе в Москве – это только азы.
Понимал, что только в Голландии и Англии он сможет увидеть новые образцы техники и приёмы строительства современных кораблей. В августе 1697 года он со своими «волонтёрами посольства» прибыл в Амстердам. Но, поработав месяца четыре в Голландии, Пётр понял, «что надобно доброму плотнику знать», но теорию построения кораблей решил постигать в Англии, так как видел пробелы в кораблестроении на голландских верфях.
В начале 1698 года Пётр Первый с группой сподвижников отправился в Англию для изучения там «процветающей корабельной архитектуры». В Дептфорде Петру и его свите отвели место в частном доме близ верфи. Дом был по приказу короля обустроен для такого высокого гостя. Ключевский пишет, что после трёхмесячного проживания в частном доме и отбытии гостей, хозяин подал иск на свиту Петра в размере 350 фунтов стерлингов. Вот что увидел хозяин: «Полы и стены были заплёваны, запачканы следами веселья, мебель поломана, занавески оборваны, картины на стенах прорваны, так как служили мишенью для стрельбы, газоны в саду были так затоптаны, словно там маршировал целый полк в железных сапогах».
Вот тут и проявились русские нравы и воспитание Петра в немецкой слободе! Он знался с отбросами всего мира, которые ехали за длинным рублём в дикую Россию. Вот как отозвался на пребывание Петра английский епископ Бернет: «Пётр одинаково поразил его своими способностями и недостатками, даже пороками, особенно грубостью». Учёный английский иерарх отказывался понять «неисповедимые пути Провидения, вручившего такому необузданному человеку безграничную власть над столь значительной частью света».
Но Петру было на тот момент безразлично, что о нём скажут и подумают. Он заново перестраивал дремучую старину на свой лад. В его царствование и в продолжение многих лет дворянские недоросли проходили учёбу в качестве волонтёров на английских кораблях. Если обратиться к воспоминаниям английских и русских моряков, английские корабельные нравы также не блистали отлаженным бытом, но зато отличались жестокой дисциплиной.
Вот некоторые примеры быта на английских кораблях: «Раньше людей кормили чудовищно, да и теперь еда отнюдь не отличалась многообразием и качеством, особенно в долгих походах. Хотя в последнее время питание всё же несколько улучшилось, поговаривали, что сухари кишат долгоносиками, мясо такое жёсткое, что матросы используют его для резьбы по дереву, а прогорклое масло выдаётся боцманом для смазки рей».
Вот ещё воспоминания юного матроса: «Нас кормят солониной десятилетней давности, от сухарей стынет горло: в них полно личинок, и они очень холодные, как студень. Вода – цвета коры грушевого дерева, в ней плавает масса каких-то личинок и долгоносиков, а вино выглядит как смесь воловьей крови и опилок».
Хлеб на корабли поступал в виде буханок или в виде сухарей. Говядину или свинину держали в бочонках с солью. Среди овощей, поставляемых интендантами, главным считали горох. Свежее мясо получали от забоя животных и птиц, которых содержали на борту. Вот некоторые примеры быта на английских кораблях во времена службы на флоте адмирала Нельсона!
По воспоминаниям, волонтёры «привыкли к вони на нижней палубе, едкому запаху пота и смазки». Кроме того, им приходилось быть свидетелями экзекуций на английских кораблях. «Матроса, уличённого в краже, привязали к наклонной решётке, и помощник боцмана нанёс ему положенное количество ударов плетью. Другого матроса приговорили к двенадцати ударам плетью».
Согласно Адмиралтейскому Уставу, принятому в 1806 году, двенадцать ударов – максимальное наказание, которое командир мог наложить на матроса своей властью. Но часто это количество ударов превышалось.
Так, за два дня до Трафальгарского сражения два члена экипажа «Виктории» получили по тридцать шесть ударов плетьми за пьянство. Если жертве назначалось большее количество ударов, то иногда давали кожаный пояс для защиты почек. За кражу обычно наказывали «воровской плетью», на которой «хвостов» было больше, чем при обычном наказании. За самые тяжкие преступления полагалась либо смертная казнь, либо прогон через все корабли эскадры, что многим казалось ничем не лучше казни. Свидетель подобной экзекуции вспоминает: «Жуткое зрелище! Несчастного переводят с корабля на корабль, где всякий раз ему дают равное количество плетей. Спина его раздулась, как подушка».
Если обратиться к Петровскому Уставу, то мы также сможем найти статьи Устава, которые ничем не отличались по жестокости от английского Устава. Что говорить? Вот в таких жёстких условиях проходили корабельную службу наши гардемарины в лучшем по тем временам английском флоте. По воспоминаниям выпускников Морского Корпуса, контр-адмирал Пётр Кондратьевич Карцов, вступивший в должность Директора корпуса в 1802 году, считал весьма полезным и правильным отправлять наиболее способных гардемарин, в возрасте от 15 до 17 лет в качестве волонтёров на английский и французские флоты. По его представлению в разное время были отправлены за границу около 30 гардемарин. В их числе был и Михаил Петрович Лазарев, будущий адмирал, первооткрыватель Антарктиды, участник трёх кругосветных экспедиций. Три гардемарина, выпуска 1804 года, служили на эскадре Нельсона и участвовали в Трафальгарском сражении. Из них гардемарин А.П.Авинов, после сражения попал в плен к испанцам, и провёл месяцы на острове Пальма.
Отметим некоторые частности, которые характеризовали английский флот, его командиров и адмиралов. Будущий адмирал Горацио Нельсон в 13 лет начал службу на кораблях в 1771 году. Как правило, мальчиков, пожелавших стать морскими офицерами, заносили в корабельные списки в качестве «слуг командиров» или «умелых матросов». Но Нельсон с помощью его дяди был записан «мичманом» и его служба исчислялась с 1 января 1771 года. Началась тяжкая корабельная жизнь. На кораблях Нельсон усвоил, что «недосып – вечное проклятие жизни вахтенных». В походах и боях ковался жёсткий характер адмирала. Позже он отмечал, что «награды и наказания – основа любого хорошего правления». Своими девизами он считал – «Честь, Вера и Труды!», «Славная смерть – завидная судьба!» Верность своей жене Нельсон не хранил, иногда по два года не сходил с корабля. По убеждениям был английским националистом. Восстанавливая порядок в дружественном Англии Неаполитанском королевстве, летом 1799 года, Нельсон говорил: «Мы восстанавливаем добрый порядок в королевстве, и приносим счастье миллионам людей». Когда по его решению был приговорён к казни некто Карачьоло, то английские моряки считали, что «на виселицу вздёргивают всего лишь итальянского князя, неаполитанского адмирала, совершенное ничтожество даже в сравнении с самым низшим чином британского флота».
Адмирал Нельсон оставил в истории флотов среди немалого количества побед две самые яркие. Это победа над французским флотом при Абукире в августе 1798 года, и Трафальгарская победа в октябре 1805 года над франко-испанским флотом. Не хотел бы сравнивать Нельсона с Ушаковым, но думаю, случись такая баталия, как при Трафальгаре, Ушаков выглядел бы не хуже. Следует заметить, что победы Нельсона на море стали результатом не только таланта адмирала, но и высочайшей выучки его корабельных артиллеристов. По быстроте огня вряд ли кто мог сравниться с ними, если не брать в расчёт русских корабельных артиллеристов, прекрасно проявивших себя в морских баталиях.
При Трафальгаре Нельсон и погиб. Он был мистиком в чём-то, недаром же гроб, сделанный из грот-мачты «Ориента» и присланный Нельсону, адмирал хранил в своей каюте.
О тщеславии великого адмирала можно было бы написать отдельную повесть. Некоторые из современников о нём отзывались так: «Такого хвастуна свет не видывал!» Встреча Нельсона в Англии после победы при Абукире описывается так: «Адмирал вызывающе нацепил на себя все свои побрякушки – не только Звезду ордена Бани и боевые награды, но и те, какие в данном случае вполне можно было оставить дома – россыпь турецких бриллиантов, пожалованных ему Высокой Портой, и орден Святого Януария от неаполитанского короля». Или вот ещё отзыв о Нельсоне, когда он через Вену направлялся к себе на родину: «Он весь увешан лентами, медалями и звёздами, чистый манекен!» Что говорить, слаб человек, любит знаки тщеславия! Вы посмотрите, что делается сегодня! И адмиралами становятся, и академиками, да ещё «академиками семи академий», как сподвижник Собчака, некий контр-адмирал. Какие гиганты мысли! Если судить по их «умалатовским» и прочим наградам, они - великие «герои и флотоводцы». По липовым заслугам и знакам тщеславия самого Нельсона превзошли!
Вначале служебной карьеры служба свела будущего адмирала с принцем Уильямом. О принце сохранился отзыв некоего Шомберга: «Несдержанный к выпивке, страдающий от множества дурных болезней, постоянно озабоченный нехваткой денег, принц Уильям никак не подходил на роль командира корабля. Он донимал команду массой мелочных распоряжений». Суровые наказания стали нормой для принца крови. Но Нельсон старался не задевать самолюбие человека, на покровительство которого он надеялся. В этом нет ничего нового. Перед высокородными сынками и на Советском Флоте пресмыкались. Пример тому – внук нашего уважаемого главкома С.Г.Горшкова – Петя. Как ему угождали в училище и на Флоте можно рассказывать до бесконечности!
Что касается леди Гамильтон, о которой сняты десятки фильмов и написаны книги и пьесы, следует разочаровать романтичного и чувствительного читателя. Урождённая Эмма Лайон – дочь кузнеца. Воспитывалась у бабушки в Уэльсе, где получила «поверхностное образование». Перечитывая отдельные письма, написанные её рукой, можно сказать, что она и поверхностного образования не получила. В письмах сплошные ошибки всякого рода. Она прошла в качестве служанки и наложницы дом композитора Томаса Линли, бордель известной сводницы миссис Келли. Рано стала любовницей капитана Джона, друга принца Уэльского. В 16 лет Эмму поселил у себя в особняке сэр Гарри Фезерстоно, где она выступала в роли певички и служительницы, и танцевала обнажённой на столе. Там же она родила и ребёнка. Эмма Лайон стала «Гамильтон» после того, как очередной любовник попросил своего дядю сэра Уильяма Гамильтона пристроить её. Она стала проживать в Неаполе под покровительством старого дяди. Так уж вышло, что судьба связала её там с великим адмиралом. Предполагаю, что не от хорошей жизни! Некогда морякам выбирать дам целомудренных и просвещённых! Такова судьба моряков! Страдающая различными пороками, леди Гамильтон в нормальном английском обществе считалась «падшей женщиной». Но великий адмирал её безмерно любил, и кто может быть ему судьёй? Мы можем отметить только кричащие факты из её судьбы, и не более того.
Можно привести много негативных моментов из службы на английском флоте, но это был лучший флот тех времён, на нём проходили «волонтёрство» наши гардемарины. И ведь недаром из волонтёра при Нельсоне вырос в будущем наш великий адмирал Лазарев, принесший много пользы Флоту и Отечеству!
Так получилось исторически, что судьба России на протяжении многих веков непосредственно была связана с судьбами Франции и Англии. Мы были в одной коалиции с Англией, когда добивали Наполеона, нашими врагами были Англия и Франция в период Крымской войны, мы были вместе в войне 1914 года, и окажемся вместе в войне против фашистской Германии. Но мы так и не усвоили одну истину, сказанную английским премьер-министром 1855-58 годов Генри Пальмерстоном – «У Англии нет друзей, а есть только личные интересы!»У нас до сих пор много друзей, то бишь нахлебников, которые предавали нас, предают и будут предавать всегда ради личной выгоды, забывая исторические связи и кровь русских солдат, которые спасали этихубогих «друзей». Не пора ли и нам прозреть, опомниться и чётко определиться со своими интересами, а не друзьями.
И над страной возвышенных начал
От Бреста до пролива Лаперуза
С величественной силой зазвучал
Державный Гимн Советского Союза!
Анатолий Чивилихин,1948