Забывши имя свое,
Я слонялся в потёмках
Людских кровоточий,
В тепле иных средоточий,
Где имени больше нет.
Где есть только номер
В размере лица,
В разрезе анфаса,
На зыбкой карте которого
Не сыщешь ты Гондураса,
Не сыщешь себя и любви.
Ведь имя имён теперь позабыто,
Детским холуем прибито
На гвоздь, который остался
От отдельной жизни субъекта.
Теперь он объект,
Эпиктет
Иль Вергилий —
Неважно,
Ведь только тренога штатива
Способна его уличить
И запомнить
И выдать на свет
Забытое имя и Личность,
Точнее — ее псевдоним
И акроним,
Как будто жалкий анахронизм
Трепещет во рту
И не ест макароны.
Мой кадр остался безвестен,
Пропал во время проявки
Той вечной
И тучной пленки,
На которую записана жизнь.