Из древних лет, из нашей прошлой жизни
Закатный луч пробился в старый сад.
Как многогранна, ярко-живописна
Мозаика листвы легла в оклад -
Калины,
Спелых яблонь,
Рослой вишни.
И был немногословен рдяный луч,
А следом над листвой –
в пределах вышних
Пылала лава огнекрылых туч.
Но скоро облака в чертогах горних
Погасли в сизо-пепельном дыму.
А тени сада в зарослях узорных
Оправились в холодную сурьму.
Вот в сумерках почти не различимо
Падение шуршащего листа:
Наощупь, наугад, почти что мимо
Летит он в клеть уснувшего куста.
В полглаза из-за маковки колодца
Выглядывает месяц молодой.
Над ним как нимб прозрачный облак вьётся,
Вокруг венец сияет золотой.
Чело его светло, иконописно –
Лик Ангела на древних образах.
Парит он над землёю днесь и присно,
Отряхивая в бездну звездный прах.
То бросит блеск в чуланное оконце,
Заглянет в кадку с дождевой водой,
Осветит прясло, словно веретёнце,
И мир пронзит великой Тишиной.
И я с пришедшей осенью ветшаю,
Внимаю многозвучной тишине,
Молчу и в лунном свете замираю –
В пролившейся с небес золотизне.
Прясло – продольная жердь деревенской ограды (огорода, загона и т.п.),
Сурьма – тут, краска чёрного цвета.
Чело – лицо.
Днесь и присно – сегодня и всегда.