Когда в очах навек погаснет свет,
И кровь сойдёт со щёчек шелковистых,
Найдёт ли Дух спасительную пристань
В безличьи ссор ничтожных и сует?
К каким углам греховной наготы,
Пространств иных, с иной уж благой вестью,
Приткнётся он телесным перелесьем,
Из коих лишь в промёрзлые грунты?
А там и в мир, неведомый досель,
Глядят где в лик блаженный исподлобья,
Но сутью уж цитаты на надгробье:
Его сгубил нарциссовый апрель.
Иль там июнь, коль ждущий праха грот,
Ведь путь один от люльки до могилы,
Ещё в снегах нетронутых и стылых…
Извечный бренных тел круговорот!..
Но Дух, он свят, ему подвластна Тьма,
Он был уже, когда мирское тело,
Лишь только стать божественным хотело,
Набравшись впрок и горя, и ума.
А потому, пока небесный свод,
Дарует свет свой благостному миру,
Его блаженств восторженная лира
Не замолчит, не стихнет, не умрёт.
Что плоть пред ним? В сырой промозглый день,
Когда дожди осенние и слякоть,
Прошу по ней, бесчувственной, не плакать!..
В саду моём дерев безлистных тень.
А он, тот Дух, пожалуйста, не жди,
Что тело вновь, как сказочная птица,
Воспрянув, в высь степную устремится!..
И плоть сама, и осень, и дожди.