***
Пока я жив, не позабуду
лицо твоё, глаза и плечи,
пруда осеннего остуду,
скамью и угасавший вечер.
Срывались с неба и кружились
ещё несмелые снежинки.
Мы двадцать лет до встречи жили,
большого сердца половинки.
Холодных рук твоих дрожанье
казалось просьбой о защите.
Я ненавидел слово жалость,
но думал: «Господи, как жить-то?
Ведь это маленькое счастье
быть может, вновь не повторится».
Два сердца бились часто-часто
и заливались краской лица.
Нежданно зябли наши руки,
на них снежинки опускались.
Казалось, вдруг исчезли звуки,
а может, и не возникали.