Оратор жил давно в великом Риме
И звали его Туллий Цицерон.
Пока безвестно было это имя,
Но к совершенству устремлялся он…
Усердно Марк риторике учился,
Хотя известности не получил.
Набраться опыта, где мог, стремился,
И в Грецию вояж он совершил.
Желая увеличить силу знаний,
Он Аполлония там повстречал,
Известного в риторике познаньем,
На Родосе детей тот обучал.
Известным ритором был Аполлоний.
Латыни, к сожалению, не знал,
Услышать речи друга Цицерона
Он, тем не менее, всегда желал.
А Туллию знаком язык хозяев,
Без промедления, с приливом сил,
На греческом он с блеском, без изъянов,
С большим подъёмом речь произносил.
Вот речь окончена и все в восторге,
Обрушился похвал великий шквал.
Лишь Аполлоний, слова не исторгнув,
В раздумьи тягостном сидел, молчал.
И Цицерон, встревоженный молчаньем,
Родосского оратора спросил:
«Ты укажи ошибки, замечанья,
Своею речью я не вдохновил?»
Но ритор улыбнулся чуть смущённо,
Молчанье другу сразу объяснил.
Он, наклонившись к уху Цицерона,
Почти что шёпотом проговорил:
«Искусство безупречно и достойно,
Заслуживает лучшей похвалы,
Но, вместе с тем, как это ни прискорбно,
Мне легче были бы слова хулы.
Ведь образованность и красноречье
Присущи были Греции всегда.
Но вот с твоей великолепной речью
Исчезли, словно талая вода.
Два главных преимущества Эллады
Уходят ныне к римлянам с тобой.
Смысл жизни и души моей услада
Отныне не подарят мне покой…»