Так тяжело. Прислоняю к стеклу свой лоб –
Необходимо впитаться в структуру стен.
Я живой, я делаю это кому-то назло,
Вбиваю своё слово в чужой тандем.
Мне плевать, мне кажется, что не жаль.
Мне ангелы прошептали, что мол, уходи.
Напополам треснула отнятая скрижаль,
Хотя казалось, что вся жизнь впереди.
Меня упростили. Я себя упростил,
Поделил на множитель, кратный себе.
Все звания, которыми я себя крестил
Потерялись и в детской, и юношеской игре.
Стыд стекает с волос, а со щёк – вина.
Я устал и втоптан в вековую пыль.
Я иду туда, где объёмная тишина
Не подаст мне руку, а подаст костыль.
Окрестит, обольет, скажет, что я трус,
А потом внезапно схватится за мой подол:
Извини за боль. Извини за груз.
А я встану босым на холодный пол.
Мне нечего терять, но мне есть, что найти.
Я потерян для мира или для себя?
Те крупицы боли на моем пути
– белоснежный сахар и тяжёлый яд.
Я не хочу прощаться, не хочу смотреть,
Но мне нужно хоть что-то тебе сказать.
Я хочу разорваться, а не гореть.
Я хочу утихнуть, а не пылать.
Я ищу и всё никак не могу найти
Запылившееся что-то, дающее сок.
Теперь убери со стола белые скатерти
И положи туда придорожный песок.
Смелым – слава, смелым дорога вдаль.
Трусам – бой и лежать на половине пути.
Я прощаюсь, сдавливая свою печаль,
Чтобы было проще от этого уйти.
Мне невдомек и неизвестно теперь – куда.
Мне неясен этот промежуточный свет.
Что-то важное, что больше никогда,
Не будет способно подсказать ответ.
Я устал, я простыл. И мне невдомёк
Оказываться здесь посреди огней.
Жизнь испугалась и отрубила кусок,
Тянущийся и тонущий в череде дней.