Взрезает ястреб синь и начинает взлёт
смещеньем естества, надломом ястребиным,
ломается и лань, обвёрнута муслином
рассвета и души, несущейся вразмёт.
Не будет всплеска там, где внутренний отсчёт
не перешёл вовне созвучием единым,
как и бессмысленно корпеть над клавесином,
пока душа в себе тех клавиш не найдёт.
И я не мог любить, от века не любя
незнание тебя, теперь же эту цельность
нелюбленной любви я вынести посмел
в то пламя, в тот расцвет, где жизнь саму себя
изжаждет, изживёт, и наша беспредельность
получит, наконец, начало и предел.