- Здравствуйте, отец Дмитрий!
- Здравствуйте!
- Я попросила Вас поделиться со мной своими воспоминаниями в отношении Владимира Ивановича Зимы. Я знаю, что вы были знакомы. Вам слово.
- Да, с Владимиром Ивановичем мы познакомились года 4 назад, когда все мы видели, что работает секция шахмат, однако, первый ребёнок, которого мы привели в студию «Веснянка», была девочка, и как-то насчёт шахмат она не очень сильно была увлечена этим, а сына мы всё-таки решили попробовать. И когда мы привели его сюда, то наличие шахматной студии было очень интересно. И когда мы спросили, разрешения у Владимира Ивановича, он сказал: «Конечно, конечно, приходите…»
Но ещё до этого я могу сказать, что он как-то такой своей фигурой, каким-то таким энергичным характером, привлекал внимание. Когда я мимо проходил, а он с кем-то беседовал, или с охранниками, и что-то им доказывал, мне было интересно, что этот человек вот так горячо кому-то рассказывает, доказывает, когда я еще не знал, что он шахматами занимается. Когда я узнал, что он учитель шахмат, у меня было такое представление, я правда шахматами тогда не занимался, но у меня было такое представление, вот Каспаров, Карпов, сидят, думают… Поэтому человек, который размахивает руками, кому-то объясняет, причём внешне, человеку незнакомому могло показаться, что Владимир Иванович сейчас полезет уже с кулаками кому-то доказывать… И сперва я думал, что это? О чём говорит? По современной нашей жизни, тематике, как господь сказал, «не судите, да не судимы будете», мне вот так представлялось что про партии, наш политический строй, про власти…Ну что вот может человек так рьяно доказывать? ( Поистине «Не судите, да не судимы будете»)
Когда мы привели сына в студию к Владимиру Ивановичу, то маленький человечек, которому 4-5 лет, шахматы…
Первый девиз, который я считаю у учителя, который малышей берёт, это «не навреди», поэтому, если человек преподаёт, преподавая сухо, такой предмет как шахматы, не отобьет ли желание к такой прекрасной игре?
И немножко познакомившись с его методикой, был удивлён сперва, как человек логичный и призванный приводить логику в порядок, когда я увидел, что они там подчас ходят, переходят с место на место, он им всё время даёт какие-то сухарики, сушки между занятиями, они там могут попить чай, тогда уже другое опасение было. Где же там теория? Но со временем я понял, что сам не являясь профессионалом, ты не можешь «лезть со своим уставом в чужой монастырь», и главное, что сделал Владимир Иванович, я могу говорить только на примере своего сына, он заинтересовал его игрой, и что он до сих пор играет. И мы с ним играем в шахматы, что он-то (Владимир Иванович) как раз и понимал, что в возрасте 5-6-7 лет, что на сколько у детей хватает внимания, столько они и могут. Если заставлять маленького ребёнка играть усиленно в шахматы, то может возникнуть нежелание, отобьёт всю охоту к этой игре. Потому что у современных наших детей, у них график как у иного бизнесмена, прописан так, что не впишется никакая другая встреча. Когда ребёнок скажет своему родителю, например, «Всё-всё, я на шахматы не хочу ходить», встанет в позу, то, конечно, родитель скажет: «Тогда мы что-нибудь другое поставим». И когда мы Стёпу спрашивали: «Ты хочешь ходить на шахматы?», а у него в графике и подготовка к школе тогда была, и студия «Веснянка», он говорил, «Я останусь, я хочу ходить».
Постепенно, поскольку мы стали больше с Владимиром Ивановичем общаться, приводя сына в шахматный кружок, то он сразу сказал, что он пишет стихи. Мне, как священнослужителю, всегда интересна работа души, интересны мысли, которые человек выражает, то, что нельзя потрогать руками. Конечно потом, стихи должны увидеть свет, должны принять материальную какую-то форму, но до этого они проживают в мыслях, в чувствах поэта. И это, конечно, уже мне очень импонировало, что человек пишет стихи. Не только в шахматы умеет играть, но и стихи пишет. Он сказал, что принесёт мне свой сборник, что у него вышел сборник. Я сказал: «Владимир Иванович, я с удовольствием прочитаю.» В следующий раз он принёс свой сборник, он был посвящён его маме. Мама - это отдельная тема. Его любовь к маме на деле является примером для многих их нас. Для меня. Потому что в любом разговоре, он всегда с любовью вспоминал о маме с теплотой, и всегда-всегда были только такие высокие сыновьи чувства, говорил, что молится и просил помолиться всегда. Для меня это было ещё открытие, оказывается, что Владимир Иванович ещё и в Храм ходит церковный. Ещё один порог, ещё стал человек ближе. Кроме того, что стихи, ещё и Храм. Когда я прочитал стихи, я увидел, что это удивительный, ищущий человек, которому интересно многое, но самое главное, ему интересна вечность. Не просто так, что вечность, вот она есть, он её признаёт. Ему интересно, как в эту вечность попасть. Ему интересно, как совместить такие моменты, как реальность с вечностью, как они соотносятся друг с другом. И почему реальность такая, как она может помочь на пути к вечности, к настоящей, к Царству небесному. И часто, уже после этого, мы с ним уже обсуждали его стихи, когда встречались. К сожалению, всё это происходило в короткий промежуток времени, подчас на бегу, когда мы ждали своих детей, в студии, и когда мы бежали, наоборот, уже с детьми, и нужно было следить одним глазом, и не было возможности, потому что темы поднимались Владимиром Ивановичем настолько серьёзные, что это надо было с человеком сидеть, разговаривать, и обязательно вникать в суть вопроса, потому что они были онтологическими, бытийными ( Онтология – учение о бытие и о сущем), это было невозможно, у тебя ребёнок бегает, а Владимир Иванович говорит о вечности, о том, как жить в этом мире, можем ли решать вопросы моральные, вечные в своих стихах. Всё время думалось о том, что уже столько много вопросов, интересных тем поднято, что нужно, остановиться, посидеть, поговорить, именно спокойно. Но все мы обычно говорим: «Он человек не старый», поэтому думалось, что наступит такой момент, когда обязательно встретимся, сядем, посидим. Вот только что он говорил, что нужно решать вопросы с пенсией,… В 60 лет можно сказать, что человек начинает только жить, обретает опыт, может и сам быть Учителем, многим сам может поделиться, входит в такую мудрость, но промысел Божий распорядился по-другому, и Владимир Иванович заболел тяжёлой болезнью, но в это время ещё казалось… Он был борцом, всегда не сдавался, всегда не унывал… В своей священнической деятельности сталкиваешься с большим числом таких историй, и иногда исход бывает положительным, люди излечиваются с Божьей помощью и помощью врачей. Поэтому всегда до конца надеешься. В отношении Владимира Ивановича у меня вначале не было никаких сомнений, потому что он так жизнь любил, и к болезни своей относился, не опуская руки. Несмотря на боль, он ходил на занятия, и когда Владимир Иванович оказался в больнице, мне с Божьей помощью удалось приехать со священником, отцом Александром, причащать и помогать в соборовании его, удивительным было его светлое лицо, совершенно жизнерадостные глаза, забота о нас. Мы со священником стояли молились, он говорит: «Мне неудобно, давайте я встану, ну как же, вы стоите». «Не надо, Владимир Иванович, выздоровеете, и обязательно встанете».
Когда мы молились со священником, он для меня казался…….
Для меня он до сих пор остаётся примером того, как православный христианин должен относиться к болезни.
Уже, конечно, в последний месяц жизни я не был с ним рядом, но в больнице он был с очень таким светлым лицом, со светлыми глазами.
Он строил планы, и после того, как был готов к исповеди (исповедь принимал отец Александр), приступил к этому таинству, настолько было светлым его лицо, настолько он был рад принять Господа, встретиться с Господом нашим, Иисусом Христом, что я был благодарен Богу за то, что мы в это время с отцом Александром были рядом, удалось нам приехать. Он ждал, ждал, Владимир Иванович ждал этого прихода. Именно встречи с Господом. Он всегда говорил, что для него был очень важен Храм, и что жизни своей без Храма уже не представлял. И что для меня ещё является примером…
Да, у него можно проследить…. В стихах, конечно, у него много есть дискуссионных вопросов, таких спорных вопросов с точки зрения философии. Много-много в чём можно с ним поспорить, и он этого не отрицал. Он это говорил, можете с ним спорить.
Но вот такой поиск истины, такое стремление к Богу, такое, что мы говорим в молитве, настоящее такое, живое, это именно его общение было с Богом, именно с Живым Богом, он с Ним разговаривал, он ждал от Него ответа, и я думаю, что он его получил.
Когда человек ощущает в своей жизни Бога, как это было у Владимира Ивановича, то он спокойно относится ко всему, что в его жизни происходит, с благодарностью к Богу. И это является, конечно же примером для меня, и светлой памятью о том, как он любил детишек, он с ним общался как с настоящими уже личностями. Давал возможность им развиваться, был направляющей точкой для развития их ума и правильного отношения к чему-то новому, к соревновательности, был настоящим Учителем.
Я, конечно человек, который не очень хорошо знал Владимира Ивановича, но на отпевании, а потом на панихиде, как-то было мне за его бессмертную душу спокойно и светло.
- Спасибо большое, отец Дмитрий.
PS. Всё время, с тех пор, как стало известно о болезни Владимира и о печальном диагнозе с роковой перспективой, со мной (Людмилой) и Владимиром плотно, практически ежедневно, общался по телефону наш двоюродный брат, священник Валентин Супрун. Именно он помог в предварительной подготовке Владимира к соборованию.
Так случилось, что в операции было отказано по причине бесперспективности. Если при поступлении в институт Герцена был сломан только один позвонок, и Владимир мог передвигаться в корсете, то спустя неделю сломался второй, который уже не позволял стоять на ногах, и было объявлено о выписке. Везти Владимира домой в таком состоянии, с подъемом в квартиру на носилках, представляло большую опасность для жизни, любое встряхивание могло оборвать жизнь. Именно в этой ситуации по предложению отца Валентина было принято решение о соборовании на территории больницы, прямо в палате.
Владимир сам предложил положиться на дьякона Дмитрия, с которым был хорошо знаком, и которому доверял, с тем чтобы отец Дмитрий сам выбрал священника, подготовил всё необходимое для приезда в больницу. То есть Владимир в момент исповеди и соборования хорошо понимал, что любой день может оказаться последним.
PPS. На следующем этапе, уже после соборования Владимир проявил большое мужество, подчинившись воле Всевышнего и своему желанию как можно меньше огорчать близких. Он пошел на все дополнительные процедуры, которые могла предложить медицина для продления жизни. Оставался очень короткий период.
Надо сказать, Господь был милостив к нему. Понятно было, что жизнь стремительно идёт к концу, однако именно благодаря второму перелому позвоночника, Владимир перестал чувствовать боль. Рядом были близкие люди, которые выражали свою любовь и осуществляли уход. И Владимир именно в этот период осознанного ухода из этой жизни начитал под видеозапись многое из того, что раскрывало его творчество. Однако, не всё, сказав, что должна оставаться тайна. Иначе это не поэзия.
PPPS. Там же в больнице, Владимир подарил отцу Александру, принимавшему исповедь, и осуществлявшим совместно с отцом Дмитрием соборование, свой сборник, посвященный маме. Спустя несколько дней. Когда Владимир уже находился дома, позвонил отец Александр и сказал: «Прочитал я Ваш сборник. И знаете, хотя я всё-таки мужик, за время прочтения четырежды принимался рыдать».
http://www.stihi.ru/avtor/vizaviz&book=1#1
Сборник «Памяти матери посвящается»