В аллее, в тёмной глубине,
Сатир гримасу строил мне,
К улыбке флейту приставляя,
Точней – к растянутым устам.
Не гнал он нимфу по кустам
(Но это песенка другая).
Тогда-то не был я поэт;
Я был ребёнок малых лет,
Но примечал всё, что красиво.
Дружил я с девочкой одной –
Она, как козочка весной,
Была легка и суетлива…
Недолго в памяти хранил.
Я счастья детские приметы…
Недаром бес остановил
Меня потом в аллее этой.
Беззвучной флейтой, как огнём,
Улыбкой тёмной и беззубой;
Не зря тянул в гримасе губы –
Под сенью липы знойным днём…
С трудом тебя я вспоминаю,
Как с полок – с лет стирая пыль.
Всё реже в памяти листаю
Сию печальную Псалтырь;
Чудесных праздников обряды;
Бисквитный торт: из свечек круг;
Сиденье между взрослых рядом,
Колен касания и рук.
Но всё минуло. Только липы
Часовня, сосны на горе
Мой взгляд рассеянный могли бы
К той давней обратить поре.
Но мир жестоко изменился,
И к детским тайнам охладел...
А тут ещё запропастился
Сатир, что из листвы глядел.