Стою замерев, очарованная.
Небо розовое и чёрная туча
с одним огненным окном –
будто небо выпитое в нём,
с золотом. А мы - на круче.
Стоим, "испытатели", глядя
в тот проём где на горизонте -
загородный сор пустынный,
сорная былинка со слезой.
А там, череп "счастья" -
длинный и скелет собаки борзой.
Никогда так плакать не хотелось.
Вот оно как, на самом дне!
Рядом босоногие мальчишки
В небо не смотрят, конечно.
Мы – следопыты свободные,
Ищем клад здесь, успешно...
Ах, волшебство небесное!
Сохранить бы тебя, запотелое
и то, трепетное, что в окне.
Зацепись за стебелёк,
прелестное,останься, пульсируй
во мне, буду хранить тебя
в целости, моё Вдохновение!
Облокотившись, словно на перила
стиха, плывущего, как облака.
В смешной заносчивости, милой -
душа себя вообразила свысока
Юноной, в том, немеркнущем окне.
Казалось - просто и легко
сказать, две рифмы, в клеточку
тетрадь, но стоило их записать,
как по мгновенью волшебства -
всё переписанное начисто –
ничто! Бессильны - рифмы,
буквы прячутся, становятся
отяжелевшими слова.Как рано это
всё я поняла!
А что мои "соратники"- друзья?
Нагружены счастливою "добычей",
чумазые – в руках "граниты",
Железки, камни, чайник битый –
Глядят сквозь грязные "персты".
На травы, сорные цветы, зарой
И тут мы слышим лай, и вой.
Таит старинное пророчество...
Средь неподвижности - покой.
Разлилось изумление той ночи
Над Кубанью бурной моей рекой.
И сиреневый цвет там, в далёком,
где окно отсвечивает в золотую
высь и колокольчик голубоокий
в степи и простая детская мысль.
По пустырю в темнеющей пыли.
Поджарый пёс мелькает, снежный.
Должно быть потерялся. Но вдали
Раздался свист настойчивый и
нежный.
И человек идёт сквозь сумерки,
зовёт – Ингус, Ингус! Я узнаю
походку бодрую твою и голос...
не изменился, папа ты с тех пор,
как умер.