– Чертовски хочется выпить, – поделилась она неодолимым желанием и подперла рукой небритый подбородок.
– Сама знаешь, нечего, – отозвался немногословный старик, слизнув с опустившегося донельзя по-гуцульски уса остаток варения из крыжовника.
За окном разливался призывный малиновый звон колокола. Запахи сирени проникали в комнату, щекоча ноздри и вызывая незалитое раздражение. Вопрос оставался открытым как рана. Слова капали кислотой. Драная кошка раскачивалась в кресле-качалке, которой старуха по заведенному в доме ритуалу встречала его пьяного у порога терпимости.
– Чертовски хочется выпить, – повторила она, заранее зная, что он ответит зазубренной дурацко-философской фразой из давно забытого источника «Если намерения совпадают с результатом, это не всегда говорит об узости мышления намеревающегося».
Она пристально взглянула на него, но ничего путного не разглядела. Когда-то в нем ее привлекали прогалины мозговых извилин, парабелы в воспитании и умение пользоваться оружием, которым его не обделила природа. Остальное ей на хрен было не нужно. Но сейчас ей чертовски хотелось выпить. Она задумчиво почесала подбородок. И вдруг ее осенило, ведь сегодня день выборов, и на площади Независимости, неизвестно от кого, обещали раздачу выпивки.
– Вставай, поднимайся, мое долговязое недоразумение, – пропела она, – пойдем на площадь. Кто нальет, за того и проголосуем.