***
Мы состоим из пустоты
и толики межзвёздной пыли,
мы все одной Вселенной были,
чьей первозданной красоты
секрет простой, увы, утерян,
но мы, упрямые, не верим,
что состоим из тёмных сил
и ослепительного света -
нас будто кто-то запустил
к Земле губительной кометой...
Мы состоим из чёрных дыр
и скрученных в спираль галактик...
Какой же искушённый практик
в нас заключил огромный мир?..
обращение Люцифера к народам
вы говорите - я всему виной: все ваши войны, голод, мор и беды – всё это я... всё связано со мной... теорий заговоров вы апологеты, во всём видны вам происки мои, я искушаю вас... я соблазнил... привык я к обвиненьям и наветам – в своих вы заблуждениях смешны: толпой безликой мне вы не нужны - не мой масштаб, глобальные полотна не возбуждают моего ума – плечом к плечу, ревущим стадом потным опустошительней вы скопом, чем чума... а я любитель мелочей, деталей - Италии, фламандской школы старой прилежный бесталанный ученик, не Босх, не Брейгель - мне куда до них: вокруг себя не вижу я фантасмагорий, голландские растенья и грибы не открывают старые гробы, не открывают новых мне теорий и странных ужасающих миров, всё оттого, что я, лишённый снов, переживаю наяву кошмары - как порожденье дремлющей души и разума, который вас оставил и возвращаться, видно, не спешит... не я веду вас к пропасти - политик, он говорит вам, то, что вы хотите, и за собою, как слепцов, ведёт... он сам слепец, он кукла... кукловод за ширмой никому из вас не виден, хотя все нити зрячему видны – что из того, ведь вы ослеплены...
Апокалипсис сегодня
Четыре всадника с востока
Европу топчут. Лунный серп
В руках наследников пророка
Готов косить неверных всех.
Уж время жатвы, но колосья
Взглянуть боятся на жнецов
И вежливо пощады просят
С покорной трусостью глупцов.
Сады все вырубят. Копыта
Затопчут нивы и поля.
Среди пустыни ядовитой
О прежнем крае плодовитом
Лишь в сказках старого раба
Былая слава не забыта...
Мои стихи пожрёт огонь
И с ними обратится в пепел
Последний колокольный звон,
Который был до боли светел.
Взамен падут столетья тьмы
На улицы Иерусалима,
Парижа, Лондона, Москвы
Под вой протяжный муэдзина.
Вернутся средние века
И вместо развлечений грязных
Толпа отправится искать
Каменьев для публичной казни.
новые гунны
империя трещит по швам и рвутся старые границы –
прогнили нити... тут и там новейших гуннов злые лица –
все просвещённые столицы ложатся к грязным их ногам
как вавилонские блудницы - бесстыже обнажая срам,
и муэдзины по утрам пугливую Европу будят,
хватают глупую за груди, насилуют по всем углам –
а наказания не будет, как объяснил вчера имам
толкуя из корана суры, мир покорится злым и юным –
режь головы неверным псам, а жён их обращай в ислам,
будь с ними груб – они так любят, а муж-то был труслив и стар,
они животные, не люди, а ты герой... аллах акбар ...
пыльная буря
тусклое солнце и бурое небо...
пыль на деревьях, машинах и лицах...
трудно дышать... где-то спрятаться мне бы
и от удушливой пыли укрыться...
буря в пустыне – не буря в стакане,
поля и дома – всё становится пылью,
подняты в воздух народы и страны -
стихию унять бесполезны усилья...
куда принесёт их изменчивый ветер –
покроют собой удушающим слоем:
их щит – большеглазые грустные дети –
за год поголовье их вырастет втрое...
куда не придут эти дети пустыни –
хлеба обращаются в мусор и камни,
земля не родит и пустыня отныне
заменит сады, что цвели тут недавно...
кто жил здесь веками – сбегут от соседей,
оставят кварталы, где те поселились,
кто веру не примет – умрёт иль уедет,
другие - сдадутся пришельцам на милость...
украсив чужой монастырь минаретом,
его назовут те пришельцы мечетью:
вот три поросёнка уже под запретом,
а всех несогласных порубят мачете...
квартал за кварталом захватят весь город,
убийцам он станет убежищем – Газой,
падут на Европу болезни и голод :
незваные гости – вот имя заразы...
уже режут левым их глупые бошки,
а те всё орут: распрямится горбатый...
проснутся, а там, за разбитым окошком
уже не Европа, а Эмираты...
***
вывихнул я указательный палец,
какое мне дело до обезглавленных?..
где-то в пустыне араб и афганец
режут неверных, но это не главное...
перст указующий ноет и ноет,
словно у Ноя перед потопом –
если сейчас мы не сделаем что-то,
зло бородатое всех нас накроет...
Потоп
Разверзлись небесные хляб.
Обрушилась бездна вод.
Мы горькую влагу хлебаем.
Потоп…
Вчера еще весело жили,
Любили в повальном грехе.
Мы тонем. А эти уплыли
И нас не позвали в Ковчег.
Очень скольское дерево гофер.
Как ломаются ногти о борт!
Вон старик посиневший помер,
Свой беззубый раззинув рот.
Разверзлись небесные хляби.
Обрушилась бездна вод.
Мы горькую влагу хлебаем.
Потоп…
Те, кто праведно, сыто жили,
Те спасутся, пакуя багаж.
Мы плывем через водные мили,
Чтобы взять их на абордаж.
Очень скольское дерево гофер.
Как ломаются ногти о борт!
Нас уносит в открытое море,
Черный дождь нескончаемый льет.
Разверзлись небесные хляби.
Обрушилась бездна вод.
Мы горькую влагу хлебаем.
Потоп…
Дети плачут как глупые птицы –
Эти точно погрязли в грехах.
Их держа над собою ,блудницы
Задыхаются в мутных волнах.
Эй, вы там, на Ковчеге, постойте!
Гадов за борт! Детишек на борт!
Каждой твари по харе! Откройте!
По рукам веслом праведник бьет…
Разверзлись небесные хляби.
Обрушилась бездна вод.
Мы горькую влагу хлебаем.
Потоп…
цивилизация
города - бочки, набитые сельдью
из всемирной сети в объятиях selfie...
огни, силикон, sms, пмс,
отсутствие бога и близость небес,
зрачки – больше глаз, лихорадочный блеск,
нет пола, нет стен, есть сплошной unisex...
жизнь пролетает в немыслимом темпе –
тире между датой рожденья и смерти...
тоска одиночества – целые страны
живут разделённые стенкой экрана,
под запретом запреты, всё наизнанку,
падает доллар – падает планка,
уродом не быть неприлично и странно,
критерий один – сколько лайков и money...
в век гаджетов
в век гаджетов жизнь всё гаже и гаже:
химия –везде: в еде и в женской груди даже...
в сети – фотошоп, в телевизоре – грим,
фальшивое любим, творим и едим...
ни смех, ни слёзы не натуральны,
всё через жопу, то есть ректально...
добро и зло извращено,
всё извращённое – разрешено,
чёрное чёрным звать неприлично,
а быть не эстетом неэстетично...
о, Господи, как я устал от всех нас...
чтоб смыть эту грязь, ты потоп не припас?
назад, к природе, вернусь-ка я на фиг
на канал "National Geographic"...
По норам
Кроты не выносят солнца,
подземные роя норы,
и пусть даже солнце скроется,
они не заметят. Шторы,
как веки, прикрыли окна
и сквозь них недовольно щурятся,
ослеплённые тканью плотной,
дома на сонную улицу.
Задыхаются рыбы на суше,
им бы в воду, на глубину,
им, чещуйчатым, воздух не нужен
и солнце - тоже. Назад в тюрьму
добровольного заточения
ровно в шесть набьётся народ
на экранах искать спасания
от ненужных ему свобод...
Всё параллельно
Рыдает тихо за углом,
а повод как всегда неведом,
Адмиралтейскою иглой
до туч исколотое небо...
Всё параллельно. Оттого
и сердце перегонным кубом
мою преобразует кровь
в паршивый ром El Ron de Cuba.
Вздыхает ветер, тем пытаясь
вниманье публики привлечь...
Мне безразлична ваша жалость,
мне срочно надо бы прилечь...
И путеводной нитью стены
под руки просятся мои..
А убегающие вены,
как ускользаюшие дни...
Рыдает тихо за углом,
а повод как всегда неведом,
Адмиралтейскою иглой
до туч исколотое небо...
***
под тяжестью свинцовых туч
усталое провисло небо
аж до земли... и веки мне бы
хоть приоткрыть, да сон могуч...
***
Все звезды лишь недавно потускнели,
И бледный горизонт румянится чуть-чуть.
Нет сил и нет желанья встать с постели,
А хочется, обняв тебя, уснуть.
Прохлада за окном, под одеялом - нега,
Роятся над подушкой плавно сны.
И зябкий воробей, бессонный мой коллега,
Бодрится от дыхания весны.
И каблучки какой-то ранней пташки
Стучат испуганно, торопятся домой:
В какой-нибудь сырой пятиэтажке
Оставила тепло и свой покой...
Зажмурился до темени - не спится:
Зачем бежим к себе мы от себя? -
Чтоб лишний раз порою убедится,
Как наша жизнь стучит по сердцу зря.
Безвременье
Остановилось сердце и часы
на долгую, как целый век, минуту:
безвременье всегда рождает смуту,
зло и добро бросая на весы...
гибель вселенной
вселенная во мне и вне за миг до чёрной сжалась точки –
размером с дуло - там на дне и днём всегда темно как ночью...
перст указующий вселенной, другой вселенной, не моей,
жмёт на курок и то мгновенье длиннее летних долгих дней...
взрываются и гибнут звёзды, песчинка весит как гора,
втянула мысли все из мозга с нарезкой чёрная дыра...
и в каждой малой капле пота бушует целый океан,
мне умирать так неохота, ни вмиг, ни в муках из-за ран...
и потому нажму я первым такой податливый курок -
в конце концов в моей вселенной всегда я жутко одинок...