Февраль, Дорога Жизни, минус пять,
Иду, неспешно головой качая,
К бетонному кольцу рассвет встречать,
С собой два бутерброда, термос чая.
К кольцу я подбежал, почти что вскачь,
И встал в том месте, где стояли танки.
Здесь сосны вековые помнят плач
Детей голодных на руках у мамки.
Я на рюкзак присяду и всмотрясь,
В туманный горизонт, глотая слёзы.
Тихонько буду слушать, притаясь,
Что мне расскажут камни и берёзы.
Они расскажут сколько было слёз
Пролито в радости, пролито в горе.
Расскажут мне про русский наш мороз,
Который людям был тогда подспорьем.
Про то, как в кузове несчастная вдова,
В руках держала свёрток, в нем ребёнок.
В куске шинели, как в платочке голова,
Точно такой кусок вместо пелёнок.
Как слушала вдовица вдох дитя,
И улыбалась, если чадо дышит.
И как шофёр, от холода кряхтя,
Заглохший бил автомобиль по крыше.
Как лёд ломался от снарядов, и тонул
Очередной десяток ленинградцев.
И как мальчишка лет двенадцати шагнул
В воду под лёд, спасая младших братцев.
И как на лошади везли в город муку,
Опилки, клей столярный, дрожжи,
И как старик держал в руке клюку,
Рука другая зажимала возжи.
Расскажут мне, как здесь погибла мать,
От пуль детишек тощим телом закрывая.
Как не было у деток сил рыдать,
Молчали, только иногда глотая.
Рассвет пришёл, закончился рассказ
Немых свидетелей, что помнят эти годы.
А я тихонько вытру слёзы с глаз,
Допив свой чай, съедая бутерброды...
02.02.18