… а первая твоя волна, тебя качнувшая из сна –
простоволосый бабий вой, задушенный ее ж рукой –
тебя, безвинное дитя, жизнь зацепила, не любя,
как бы шутя…
…комок проглоченный обид и гордый жест, и горький стыд –
в суровую все впрялось нить, что будет твое тело вить,
ее отчаяньем дыша, уже виновная душа…
Ты помнишь, милый, или нет, как ты рождался в этот свет,
как тело матери твоей сминало лепестки костей –
корежила тебя, давила мук родовых немая сила,
что и ее не пощадила.
Свет резкий кафельных палат и глаз чужих холодный взгляд
на теле сморщенном твоем, спеленутом тугим кулем,
твой первый ужас на отказ рук материнских, губ и глаз,
и соска, вдавленная в рот – быть может, все наоборот –
и ты на свет родился т о т?
Быть может, мимо проскочила живая жизнь…
но не могила,
а просто детская кровать, где будешь спать ты и не спать,
где, пусто глядя в потолок, отбудешь срок…
Душа твоя и не вместила то, что младенцу не под силу –
и та, которая б любила и в жизнь тебя б благословила
и нарекла б, и с Божьей силой тебя б, малыш, соединила…
что делать, милый?
душа застыла, к а к б ы забыла…
И жизнь, как бы кино немое, так потекла перед тобою,
что ты как будто бы – извне, всегда снаружи и не в ней…
и смутно станешь ты желать пройти насквозь ее, прорвать
ту пленку и до дна достать – жизнь, что вот так могла солгать,
за горло взять…
А дальше – так или иначе: не плачешь ты – вокруг заплачут,
судьба, как мачеха из мачех, тобой, мой друг, сыграет в мячик…
или ты сам начнешь игру: хорошим станешь, ко двору
придешься всем, потом запьешь или стихи писать начнешь,
или вдруг просто полетишь, как нынче модно стало, с крыш,
или сквозь безвоздушный смог дотянешь до инфаркта срок…
Или – кумиром станешь ты, владея прихотью толпы
на той или иной арене – с трибуны, кафедры, со сцены…
…а куража круги все туже – тебе уже никто не нужен,
ни сам себе – как ей когда-то – зияет первая утрата,
и ненасытная тоска не оставляет волоска…
Себя доказывая всем, себе не веришь ты совсем
и прежние хранишь игрушки – и сны, и страхи – под подушкой
и, не вживленный в жизнь малыш, по-прежнему как будто спишь…
ты так надежно защищен от жизни, главный заключенный
в своей тюрьме, своей беде, оцепенелый сам в себе…
Но если вспыхнет вдруг однажды не детская – другая жажда,
и волей взрослой сквозь разлуку через младенческую муку
ты примешь малыша, что смог в асфальте вытянуть росток,
ту душу, что себя забыла, когда в отчаянии застыла,
усыновишь…
наверно даже, добыв бесценную пропажу,
поднимешь боль, и гнев, и ужас…
их проживая не снаружи,
ты обретешь опору в том, что справедливости фантом
подвинется… за пядью пядь его ты будешь подвигать,
не обезболиваясь… в мать уже не станешь посылать
свою судьбу… глаза в глаза с ней выйдешь за пределы, за
порог младенческих защит, которыми ты знаменит…
и в руки собственные нить
посмеешь взять, соединить
лицо с изнанкой - и познать
единственную благодать:
себя из морока поднять
к лицу - лицом
перед истцом *
*Ф.М.Достоевский: "Я боюсь только одного - оказаться недостойным своих мучений"