Я кормилась орехами двести лет, столько же не жила на воле,
Тень моя оставляла крови пятно, окружали прутья ржавые.
На вопросы о смысле я получала только удар под дых, не более.
Мнимые раны, мнимые люди, мнимые речи, шрамы.
Я пила родниковую воду, дрожа, я боялась быть замеченной,
Мое тело совсем не умело летать - все перья осыпались с крыльев,
Только жадность росла, что учила меня быть зверем с клыком заточенным,
И я мнимо жила, и я мнимо дралась, недостаточно во мне силы.
Я пылью дышала четыреста лет и двести была голодной,
Моя тень отрастила когти стальные и ранила точно в горло.
Я совсем не умела петь, язык я кусала, царапала щеки,
Больше не было леса, солнца, воды, не слышался голос звонкий.
Молитвы забыла пятьсот лет назад, а тысячу - в бога не верю.
Повсюду был зверь, мы с ним срослись воедино - он был моей тенью,
Я воюю с собой: нагая, пустая, на такой войне не нужна форма.
Не было мира, любви и свободы, только железом скована...
Я писать научилась, как только взлетела, годам этим нет уж счета,
Я кричать научилась, как только упала, тогда же сложила строки,
Я летела к себе через тысячи лет и надеялась дальше - ввысь,
Но оставила мерзкое пятно, которое следует смыть.
Не помогут ни вера, ни голод, ни страх заглушить ваш внутренний голос.
Зверь жил во мне и питался людьми. Я дала ему плоти.