Первый снег.
И последний судак.
Ну на что ты позарился, глупый?
Я тебе не Емеля-дурак,
так молчи и глазами не лупай.
Не нужна мне ни царская дочь
и ни вёдра, идущие сами;
мне нужна эта тёмная ночь,
это зыбкое зябкое пламя,
этот тихий костёр у реки,
это снежное небо над нею.
Мы же оба с тобой – мужики,
только кровь у тебя холоднее.
Ты не щука из сказки,
судак,
но в тебе есть природная сила:
я тебя отпущу не за так,
а за то,
чтоб меня отпустила
беспричинно – кручинная боль,
что гуляет, как ветер по полю.
Не неволь ты меня,
не неволь,
видишь, я ведь тебя не неволю.
Возвращайся к себе в омуток
или к морю плыви окияну.
Я плесну себе в кружку чуток,
банку «килька в томате» достану.
Просижу до утра у костра,
вспоминая тебя, дуралея...
Эх, пожить бы ещё лет до ста,
как Бог даст –
ни о чём не жалея.
Помяну от могил вдалеке
папу с мамой, ушедших до срока.
Отражается пламя в реке
так спокойно – почти без намёка.
Но пускай помолчат трепачи:
«Лень для русских – за рабство расплата».
Не хочу я лежать на печи,
а тем более, ехать куда-то.
Соберу потихоньку рюкзак.
Не навеки же эта разлука!
Первый снег
и последний судак…
Или всё же –
уж лучше бы щука?!.