В ней полный штиль, в ней ни радости, ни депрессии, даже богам никогда ни на что не жалуется. Но что-то важное чёрной покрылось плесенью, вымерзло словно под рёбрами, не до пожаров там. Микрорайоны в увядших цветах искусственных, ангедония – диагноз в больничной карточке. Вот почему надоело всё, жутко скучно ей, и неуклонно в бездонную яму катится.
Мир мельтешит, а зачем, для чего – неведомо. Шум неразборчив, изнанка событий белая. Дома тепло и уютно, сидит под пледами, а на душе – пустота. Расстреляли беглыми очередями надежды, мечты, желания. Ну и куда теперь эти останки бренные? Горькие травы и дым к её телу ластятся, и выползает наружу тоска катренами. Как медвежонка ненужного где-то бросили, дождик сквозь плюш – никакой ей погоды солнечной. Вот календарик, в котором сплошные прочерки, вот бывший мальчик, стоп-кран в электричке сорванный.
Ангедония упорно и долго лечится: нужно не только напичкать себя пилюлями, а у неё вместо крыльев лишь швы заплечные. Девочке бедной на все заморочки плюнуть бы – время песком позолоченным между пальцами – доктора к чёрту послать бы с его советами, но накрывает и душит её апатия, мир мельтешит, а зачем, для чего – неведомо.