Она была больше, чем просто свет,
увиденный утром прямым лучом,
захваченный глазом, его зрачком
во тьме полуночной - фонарным огнём
(вокруг синева и сирени масла,
разлитые в воздухе, где она шла,
пленяли мой дух и тогда...и тогда...
рука её плавно касалась меня).
Она была морем, узретым в восьмом
(мне было тринадцать).
Её глаза - мой проводник в солёную суть
беспечности вод, их покоя и сна,
в которых таится мой мощный насос
из плоти и крови, и даже из слёз.
Она была полем, раздетым и вспаханным днём -
земля поддавалась легко и была мягка:
тепло исходило от почвы, её плодородного "я".
Волос её цвет мной был найден тогда,
когда на закате, чуть слышно, ветра
ласкали пшеницу, колосья любя.
Родник её губ был мной был выпит до дна
ещё в нулевые, когда из колодца вода -
спасение в жаркий, засушливый полдень.
Она была музыкой танго,
его аргентинского нрава -
палящего, нежного страстного,
где раскрывалась вся её женственность,
услышанная на третьем курсе журфака:
в музее полиграфии.
Она соткана из всего, что меня окружало с детства,
она есть картина из мыслей, вытекающих в жизнь,
не сбывшийся силуэт, итог океана из слов,
ошибок и выводов лет.
И, к счастью, она сбылась.
И случилась со мной.