Искристый, тонкий луч едва скользнёт над редкой
шеренгой старых книг, над стройной статуэткой
и над чернильницей, целуя и мягча
охотников, собак, и каждое движенье
крестистых лошадей на пыльном гобелене,
и грея полных нимф, сидящих у ручья.
Вещь вспыхнет, погорит и медленно вовне
расходится, как тень, безвидна, невесома,
так точно и любовь заходит в стены дома,
исполненного душ, и топит их в огне,
и книги любят нимф, которые вполне
в фигурку влюблены, а та к ручью влекома,
но эта их любовь – лишь общая истома
любви неведомой, струящейся извне.