Свои записки я начинал писать ещё в Морском Корпусе, продолжив их с перерывами. Мне казалось, что я должен был начинать эти воспоминания с участия в переходе Второй Тихоокеанской эскадры под руководством вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского и поражения при Цусиме. Но личная боль и обида за поражение нашего Флота были так велики, что я не мог приступить к написанию этой главы. Кроме того, на меня произвели гнетущее впечатление т.н. мероприятия по случаю годовщины со дня разгрома нашего Флота японцами. Свои воспоминания я назвал «Записки гардемарина».
Петербург. 14 мая 1906 года. Крейсер «Олег», один из уцелевших русских кораблей при Цусиме, пришёл из Кронштадта в Петербург и встал у Николаевского моста. Я знал, что в том несчастном бою на крейсере были убиты 11 человек и ранены 40 человек, двое из которых смертельно. В том же бою крейсер получил повреждения и пробоины, часть пробоин – у ватерлинии. Такелаж и надводная палуба были изломаны и изогнуты. К моменту стоянки на Неве часть повреждений была исправлена.
15 мая на крейсере была отслужена панихида по павшим в том злосчастном бою. Кроме участников тех событий и новобранцев, на панихиде больше никто не присутствовал. Желающих помолиться на палубе, где нашли смерть русские матросы и офицеры, больше не нашлось. Впечатление было такое, что крейсер «Олег» просто никто не хотел замечать.
В тот же день в Казанском Соборе была назначена панихида по всем погибшим в боях 14 и 15 мая при Цусиме. Когда я пришёл в Казанский Собор, служба уже началась. Собор практически был пуст. У алтаря стояла с зажжёнными свечами небольшая группа адмиралов и морских офицеров. Среди них были заметны гражданские лица. Наверное, родственники погибших.
Я был потрясён таким безразличием к трагическим судьбам русских моряков, «за Царя и Отечество живот свой положивших».
Невский был заполнен людским потоком. Все спешили, все решали свои проблемы и задачи, не понимая, что за них уже решили их же судьбы. Они скоро будут поставлены перед выбором – с кем быть и за кого умирать?!
Мне было известно на тот момент о торжественной встрече героев «Варяга» от момента их прихода в Одессу до возвращения в Петербург. Тогда город Одесса был разукрашен флагами расцвечивания. Герои прибыли к Царской пристани на пароходе «Малайя». Им салютовали пушки береговой батареи. Их приглашали на торжественные обеды, им дарили подарки. Такие торжества продолжались до самого Петербурга. Они же продолжились и в Петербурге.
Несколько позже были выпущены открытки,посвящённые подвигу «Варяга» и лодки «Кореец». Появилась песня о «Варяге». Вскоре была написана картина «Смерть «Варяга». Перечень знаков тщеславия, посвящённых «Варягу» и его команде можно было продолжать до бесконечности.
Но оценка подвига «Варяга» среди морских офицеров была неоднозначна. Особенно сильно усилились негативные оценки действий командира и команды
«Варяга» после того, как дошли слухи до Петербурга о том, что японцы поднимают затопленный «Варяг». Да, вскоре наш «Варяг» стал учебным судном в японском флоте.Позже он был выкуплен у японцев и перешёл на Север.
Штурманский офицер крейсера «Варяг» Е.А. Беренс в своих воспоминаниях чуть позже считал, что по возвращении на Родину их всех арестуют и отдадут под суд. Не случилось. Победа была нужна! Команды «Варяга» и лодки «Кореец» совершили подвиг. Правда, было странным, что командир «Варяга» капитан 1 ранга В.Ф. Руднев, получивший за бой Орден Святого Георгия 4-й степени и звание флигель-адъютанта, вскоре оказался в отставке, доживая свой век в родовом имении в Тульской губернии. Почему же герой Чемульпо не «взлетел» по служебной лестнице, как подобает герою? В 1904 году его назначили командиром строящегося эскадренного броненосца «Андрей Первозванный» и 14-го флотского экипажа Балтийского Флота. В 1905 году на 50-м году жизни Руднев был уволен в отставку с присвоением звания контр-адмирала за «неприятие мер по недопущению митинга матросов 14-го экипажа» по поводу императорского манифеста от 17 октября 1905 года. Умер 7 июля 1913 года. Могила позже была осквернена и разграблена. В настоящее время могила восстановлена, но нет уверенности в том, что она находится на старом месте и прах героя находится под плитой.
Крейсер «Варяг» был выкуплен у японцев в 1915 году. В 1916 оду он при-был на Север и зачислен в состав Флотилии Северного Ледовитого Океана. Об этом всегда помнили моряки Советского Северного Флота:
Всплыли в ночь! Тревога тает,
Бьёт по корпусу волна,
Тут Сеть–Наволок мигает,
Там - громада Кильдина!
Всплыли, словно отрубили,
Тот, кто рядом, значит, свой!
Позади труды и мили
Тяжкой службы боевой.
Свежий воздух безупречен –
Запах есть и йода вкус:
Этот миг велик и вечен,
Как последний точный курс.
Так «Варяг» входил когда-то,
Но у времени-реки,
Не мигал уж Седловатый,
Без огней шли моряки!
В 1917 году крейсер «Варяг» прибыл в Ливерпуль для ремонта. После октябрьского переворота, большевики отказались платить царские долги.Англичане конфисковали крейсер и через некоторое время продали его одной из немецких фирм. В феврале 1920 года два буксира повели крейсер Варяг» в порт Глазго. Во время безобразной буксировки в Ирландском море крейсер «Варяг» наскочил на камни и затонул у берегов Южной Шотландии. В 1925 году все работы на месте крушения «Варяга» были закончены. 9 августа 1992 года в селе Савине был открыт памятник командиру крейсера В.Ф. Рудневу. Летом 1997 года во Владивостоке установлен памятник крейсеру «Варяг». Вот так завершилась героическая и трагическая судьба крейсера «Варяг».
Возвращаясь к памятным событиям по случаю первой годовщины со дня гибели русских кораблей при Цусиме, я задаю себе вопрос – неужели ни один корабль из состава Второй Тихоокеанской эскадры не заслужил знаков внимания и почестей за героический поступок и трагическую гибель в боях при Цусиме, подобных «Варягу»?Откуда такое безразличие к судьбам погибших моряков? Мне казалось, что бессловесная Россия ослепла и потеряла память. Если бы у Николаевского моста в этот день встали английские или французские крейсера вместо героического русского крейсера «Олег», я думаю, толпы зевак вышли бы на набережную Невы и восхищались бы красотой и мощью иностранных кораблей. Такие уж мы с века оного! Иногда нам нужно напоминать о своих безызвестных героях, приобщать люд к светлой памяти погибших.
Обида за своих погибших товарищей осталась в моём сердце навсегда. Я никак не мог начать свои воспоминания с трагических и героических событий 1904-1905 годов. Записки о тех, кровоточащих болью днях, я решил оставить на потом, осмыслив горькие события с учётом новых знаний.
Меня продолжала греть память кадетского братства, безмятежная и трудная юность. В минуты безысходности и печали я вспоминал родной Морской Ка-детский Корпус и всё, что было связано с ним за долгие годы учёбы. Всё, что меня сделало Гражданином Отечества в высоком понимании этого слова – я постиг в Морском Корпусе.
Политика России в большей части всегда была морской. Государства, окру-жавшие Россию, понимали, что до тех пор, пока Россия лишена выхода в моря и океаны, она не сможет проводить независимую и самостоятельную политику. Да, были в окружении русских царей такие сподвижники, которые видели Россию в большей мере сухопутной Державой.
Исторически Россия давно освоила близлежащие моря. Имела торговые от-ношения со многими государствами. Нередко отстаивала свои интересы на море. Английский морской историк 19 века Джен писал в одной из своих книг: «Существует распространённое мнение, что Русский Флот основан сравнительно недавно Петром Великим. В действительности же он по праву может считаться более древним, чем британский флот. За 100 лет до того, как Альфред построил первые британские корабли, русские участвовали в ожесточённых морских сражениях. Тысячу лет назад именно русские были наиболее передовыми моряками своего времени». Лучше не скажешь!
Монголо-татарское нашествие уничтожило Киевскую Русь. Московия начала собирать русские земли под единое управление. На Белом море, куда не дошли татаро-монголы, свободные русские люди начали строить Соловецкий Монастырь и осваивать северные моря и земли. Пётр Великий прекрасно знал поморов, как достойных моряков. Отсюда его монарший интерес к Северу и к морскому опыту поморов.
России удивительно повезло с Петром Великим, который по своей природе любил море и не укачивался. Пётр сам постигал морские азы и приучал к морю боярских отроков и вельможное окружение. Именно с Севера началась борьба со Швецией за выход к Балтийскому морю. Именно на Севере были построены два малых фрегата - «Курьер» и «Святой Дух». По т.н. «Государевой дороге», проложенной среди топей и болот от Белого моря до Онежского озе-ра, эти два фрегата в августе 1702 года были доставлены в Ладожское озеро. С помощью новых фрегатов Пётр Великий взял штурмом в октябре 1702 года шведскую крепость Нотебург, что положило начало строительства Северной Пальмиры в мае 1703 года:
Пётр не решал! Рубил задачи,
Писал по чёрному листу –
От Беломорска обозначил
Свою великую мечту!
Не показалось мне, ей богу,
Хранит природа чудеса –
Пётр «Государеву дорогу»
Мостит сквозь топи и леса,
Сквозь сумрак душ и неурочье,
Не выбирая мель и брод,
Без перерыва – днём и ночью
Русь тащит посуху вперёд!
Петровский замысел – не детский,
В руке державные концы:
С ним в деле Полк Преображенский
И повзрослевшие спецы!
Царь, не Отечество на взлёте,
Пока нет истинных основ,
И топит он в гнилом болоте
Своих проверенных сынов!
К чему времён такая гонка
По новгородской целине?
Прости, родимая сторонка,
Монарх готовится к войне!
Под звуки русского набата
И под обыденный испуг,
Два вновь построенных фрегата
Пойдут накрепость Нотебург!
Нотебург – это Петрокрепость, основанная новгородцами на острове Орешек в 1323 году. До 1611 года называлась Орешек. В 1611 году была коварно захвачена шведами. С 1702 года по 1944 год носила название Шлиссельбург.
В 1703 году Пётр занял шведскую крепость Ниеншанц в устье реки Невы, построенную шведами в 1611 году. Эти победы над вероломными шведами позволили Монарху заложить на Заячьем острове Петропавловскую крепость в мае 1703 года, откуда и берёт начало стольный град Санкт-Петербург.
Мы привыкли считать, что «окно в Европу» было «прорублено» Петром из Петербурга.Приведу пример, который показывает, что «окно в Европу» первыми прорубили поморы Севера. Архангельский порт в 1600 году посетили 20 иностранных судов. В 1700 году – 64, в 1705 году – 143, в 1708 году – 206. В Петербург только в 1720 году пришли 75 иностранных торговых судов. Отдадим должное поморам:
Я не спешу поэта править
И быть умнее не стремлюсь,
Но Север сумрачный прославить,
Как и Архангельск, тороплюсь!
Нас пеленало время туго,
Так видно, Господам дано!
…Архангельск раньше Петербурга
«В Европу прорубил окно».
Помор прославил наши флаги
И расписал в походах век –
Ходил нередко в Копенгаген
И в вольный имперский Любек!
И что помору непогода?
Он в Север сумрачный влюблён -
Стоит у тайн «морского хода»
И трудным морем закалён!
И, если есть с пушниной ранец,
И шкурбез счёта в коробах,
То это видит иностранец,
Храня ухмылку на губах.
Коль не вести не нужных споров
И воедино взять концы,
То были «Гости» из поморов,
Морского опыта купцы!
Лежит ли тайна в океане,
И чей же парус ветер гнал?
Быть может,и в «Царе Салтане»
«Гостей» тех Пушкин вспоминал?
Есть у помора ум и сила,
Есть у помора тайный створ,
Ему судьба не изменила -
Труды наследовал помор!
И у отеческих окраин,
Где все ценили доброту,
Был иностранец не хозяин
В родном Архангельском порту.
Служил помор для государства,
Емубыл торг вполне знаком -
Вот европейское богатство
И притекало ручейком!
Понятно умному с пелёнок,
Коль оценить своё крыльцо,
Давно «архангельский цыплёнок» -
Не «петербургское яйцо»!
Напомню несколько строк из«Сказки о царе Салтане» Александра Пушкина, чтобы понять значение слова «гость» -
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
Пристают к заставе гости.
Царь Гвидон зовёт их в гости,
Их и кормит и поит,
И ответ держать велит:
«Чем вы, гости, торг ведёте?
И куда теперь плывёте?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет;
Торговали мы булатом,
Чистым серебром и златом…»
«Гости» - это крупные купцы в царской России 12-16 веков, которые имели разрешение на торговлю с заморскими странами. Таких семей насчитывалось не более 10-11. События, к которым обращается Пушкин, могли происходить не ранее правления Ивана Третьего. При нём появились пушки. Если же исходить из географических соображений, то эти события могли происходить только на Севере. Правда, царские купцы тогда не могли торговать «булатом, серебром и златом». Но это - сказка, притом, прекрасная.
Известно, что турецкая крепость «Азов» была взята Петром Первым 19 июля 1696 года. При взятии крепости авангардом из шести галер командовал сам Пётр. Именно Флот обеспечил взятие крепости. Из данного предприятия стало ясно, что только Флот сможет обеспечить защиту побережья и завоевание морского пространства.
Но Россия на тот момент вовсе не имела ни сильного Флота, ни опытных моряков. Пётр Великий силой своего гения разработал и воплотил в жизнь це-лый комплекс мероприятий, которые на деле сделали сухопутную Россию Великой Морской Державой.
14 января 1701 года последовал Высочайший Указ Петра Великого «Об основании Школы математических и навигацких наук». В Навигацкую Школу принимали детей разных сословий – от детей дворян, до детей солдатских и других чинов. Как написали авторы книги «Колыбель Флота», изданной в Париже в 1951 году, «на скамьях сидели дети потомков Рюрика рядом с детьми простых людей».
Как бы ни называлось позже наше первое военно-морское учебное заведение в России – оно брало начало с Навигацкой Школы:
Мы от Школы счёт ведём
Настоящей, дельной,
И своим путём идём
К службе корабельной!
Был Указ, а не молва,
Как начало пашни –
Приютила нас Москва
В Сухаревой башне.
Мы – наследники Петра,
Счастья побратимы:
В паруса - одни ветра
И одни Цусимы.
Рубка флотская для нас
И суровый мостик,
И немеркнущий запас –
Наш Петровский Ботик.
Он отческий венец,
Как времён оттенки,
Прародитель, праотец
У музейной стенки.
Адмирал, российский сын,
В век суровый, дальний,
Шеф наш – Фёдор Головин,
Первый, изначальный!
Пётр умело подбирал
Для России кадры,
И водил наш адмирал
Русские эскадры.
Был Азов тогда, не Крым,
Главным перевалом,
Он в России стал вторым
Русским адмиралом.
…Город вырос из болот –
Славные картины!
Шли с надеждою на флот
Мы – гардемарины.
Закалили времена -
От азов учились,
И какие имена
Боже, появились!
Всё в походах да в боях
Славою согреты –
И в России на устах
Флотские кадеты.
Море нам – благая весть,
В радость – шторм и мили,
Не теряли флота Честь
И свою хранили.
Под отеческим перстом –
По Петровской воле,
Шли с Андреевским крестом
К офицерской Доле!
Что нам качка или крен,
Бури да цунами –
С нами гордость – Крузенштерн,
И Нахимов с нами!
От немыслимых веков
Вечно непоседы:
С нами Слава – Ушаков
И его Победы!
Флот для сильных и не рай,
Служба – не для вида!
Был открыт далёкий край
Нами – Антарктида.
И у времени – реки
Сказочный фарватер
Это мы – выпускники,
Питер! Альма-Матер!
От российской глубины,
От великой Веры –
В мирный день и час войны
Флота офицеры!
На момент создания Навигацкой Школы в петровской России не было никаких университетов, институтов и Академий наук. Мы, будущие офицеры Флота, были самыми грамотными и воспитанными. Возможно, с этих времён грамотность и воспитанность стали некой отличительной особенностью морских офицеров Императорского и Советского Флотов.
Пётр Великий, строя мощный Флот, фактически строил новую Державу. С этого времени до настоящих дней питомцы Петра с его Колыбелью Флота – Морским Корпусом –принимали непосредственное участие во всех бранных делах, с че-стью выполняя Долг и Присягу во имя Царя и Отечества.
В 1716 году Пётр учредил звание – «гардемарин», что означало «морской гвардеец». Штат гардемарин в 300 человек был определён Петром Великим 27 мая 1718 года. Гардемарины по статусу фактически были приравнены Петром к его любимцам Преображенского и Семёновского полков.
Форма для гардемарин, установленная в 1723 году, во многом походила на форму Лейб-Гвардии Преображенского полка. В последующем сама корабельная служба вынуждала вносить изменения в форму гардемарин.
В 1703 году, с занятием устья Невы, Пётр Великий учредил для Русского Флота новый Флаг – синий Андреевский Крест на белом поле. Существует легенда на Флоте о появлении Андреевском Флага: «Глубокой ночью, сидя за столом у окна, Пётр задремал, уронив голову на белый лист бумаги. Он был разбужен лучом утреннего солнца, упавшего на лист бумаги через слюдяное окно в виде двух пересекающихся синих диагоналей. Видя в этом указание свыше, Пётр тут же набросал рисунок Флага». Кто-то считает, что такое не могло быть. Но Флот - есть Флот! Он жил, живёт и будет жить на отеческих преданиях, легендах и традициях! Да будет так!
Первый корабль – 28-ми пушечный фрегат «Штандарт», спущенный на воду 29 августа 1703 года в Олонецке, гордо поднял новый Андреевский Флаг.
5 августа 1716 года у острова Борнхольм собрались эскадры четырёх морских держав – русская эскадра в 22 вымпела, английская, голландская и датская. В полдень этого дня Пётр Первый поднял Штандарт. В честь Русского Флага был немедля произведён салют со всех кораблей и всех эскадр. Это означало на языке международных морских традиций признание Андреевского Флага, как символа морской мощи Русского Государства. К сожалению, время и власть пытались забыть об Андреевском Флаге, внося новые символы для Флота:
Нам – что древнее, то ценнее,
Нам - силой силу приумножь,
Но, показалось, мы умнее
Царей, сатрапов и вельмож,
Умней молитв в подлунном мире,
Умней, чем древняя строка –
Да нам на умственной рапире
Дай позабавиться слегка,
Дай заменить Гербы и Стяги,
Дай постучать в эпоху лбом,
Или по гербовой бумаге
Пройти зазубренным серпом!
Или кричать, что это - гений,
И наносить подложный лак –
О, время жертв и восхвалений
Не расточается никак!
Нам далеко и долго мчаться,
Нам до утра подачку ждать –
И позабыть, и отказаться,
А лучше всё-таки, предать!
О, как мы можем куролесить,
Размазав слёзы на усах –
Да мы готовы время взвесить,
Но лишь на собственных весах!
И стать знамением парада,
И привнести безумный взнос –
А есть ли правда и не неправда,
Не в этом истинный вопрос!
И не беда что с кровью плахи,
Что жизнь в печали коротка –
Мы много строим при монархе,
Но больше рушим за века!
И ложь считаем выше были,
А в дождь не видим облака,
О, как мы быстро позабыли
Победы Русского Клинка!
Мы разнесли века на корки,
Мы подменили Глас на крик –
Монархов, ясно, на задворки,
На место – штык и броневик,
И знак безумных повторений,
И революций потроха,
А вместо Бога, лысый гений,
А вместо Сталина - труха!
И нет истории! Есть главы,
И нет России – есть тоска!
...Забыли мы – суетность славы
В безумном мире коротка!
Забыли – век сидят за партой,
Забыли – есть на чушь узда,
Забыли, что краплёной картой
Играть опасно иногда!
И кто возвысился в итоге?
Над кем сияет грешный нимб?
И почему? Какие боги
Взошли на отческий Олимп?
Какие речи в горе учим?
На ком заметен грязный грим?
И перед кем ножонки сучим
И громко речи говорим?
Где точка праведной опоры?
И кем не строится редут?
Куда слепые бутафоры
Моё Отечество ведут?
Приказа нет – ответ не ждите,
На правде – тяжкая печать!
...Простите век! И извините –
Власть не способна отвечать!
В 1910 году эскадра русских кораблей под командованием контр-адмирала Н.С. Маньковского отправилась в Черногорию для вручения Черногорскому Князю фельдмаршальского жезла. После торжеств в столице Черногории Цетинье, русская эскадра последовала на рейд Австро-Венгерской крепости Фиум. Подходя к крепости, русская эскадра произвела салют наций, как полагалось по Уставу. Крепость на салют не ответила. К вечеру на рейд прибыла эскадра Австро-Венгерского флота под флагом морского министра Монтеккули. Русский линейный корабль «Цесаревич» под флагом контр-адмирала Маньковского немедленно произвёл салют. Ответного салюта с Австро-Венгерских кораблей не последовало. Маньковский немедленно отправился с визитом к морскому министру Монтеккули. На нижнем трапе флагманского корабля флаг-капитан Австро-Венгерского министра сообщил русскому адмиралу, что его не может принять морской министр, так как «пьёт чай». При отходе русского адмирала от флагманского Австро-Венгерского корабля полагающегося салюта по Международным правилам также не последовало.
Через 5 минут после возвращения русского адмирала на линейный корабль «Цесаревич», к трапу подошёл катер с Австро-Венгерским министром. Его у трапа встретил младший флаг-офицер Маньковского и сообщил, что начальник Русской Эскадры принять его не может, так как «пьёт чай». При отходе катера Австро-Венгерского министра был произведён салют.
Тут же катер с флаг-капитаном русского адмирала отправился на флагманский Австро-Венгерский корабль для выяснения причин оскорбительных для Русского Андреевского Флага. На все неумелые объяснения Австро-Венгерской стороны, русский флаг-капитан передал категорическое желание контр-адмирала Маньковского, чтобы завтра, с подъёмом Флага, и крепость, и их эскадра произвели положенный салют. Австро-Венгерская сторона передала – «Крепость салют произведёт, а эскадра не сможет, так как в 4 часа утра срочно уходит в море». На это был получен ответ русской стороны – «Командующий русской эскадрой не выпустит австрийскую эскадру с рейда, не получив салюта». На этом переговоры были закончены.
По возвращении русского флаг-капитана, наши корабли изменили дислокацию на рейде, приготовившись к бою. Была пробита «боевая тревога». Орудия были заряжены боевыми снарядами и направлены на флагманский корабль Австро-Венгрии. Прислуга всю ночь дежурила у орудий. Матросы и офицеры, осознавая неравенство сил, приветствовали действия Русского Адмирала, направленные на защиту достоинства России и Чести Андреевского Флага.
Дважды до рассвета на линейный корабль «Цесаревич» прибывал флаг-капитан противной стороны с новыми объяснениями. Русский Адмирал был непреклонен. В 8 часов утра раздался одновременный салют с крепости и с кораблей Австро-Венгерской эскадры. Произведя салют, Австро-Венгерская эскадра последовала к выходу из бухты. На русских кораблях команды стояли во фронте, а русский оркестр играл Австро-Венгерский гимн.
С корабля противной стороны неслись молитвенные звуки – «Боже, царя храни...!» Так и только так понимали Честь, Долг и Присягу Русские Моряки!
Вернусь к событиям, связанными со временем моей учёбы в Морском Кадетском Корпусе. Весной 1901 года Директором Корпуса стал капитан 1 ранга А.М. Доможиров. Имел прекрасную репутацию морского офицера. Общаясь с кадетами, он постоянно напоминал о сложности и ответственности морской службы на боевых кораблях. Доможиров считал, что кадетов перевоспитать ещё возможно. А гардемарины должны сами искать и исправлять пробелы в своих знаниях и воспитании. При новом Директоре Корпуса необычно повысилась требовательность не только к кадетам и гардемаринам, но и к ротным командирам. К сожалению, Директор Корпуса тяжело заболел и скончался в начале 1902 года. Батальон гардемарин со знаменем провожал гроб покойного через весь Петербург до Александро-Невской Лавры. Отдавая должное Директору Корпуса, на Невском проспекте у окна Аничкова Дворца стоял Государь. Печальным взглядом он провожал траурную процессию, сожалея о безвременной кончине достойного морского военачальника. Как бы мы не относились к личности Государя Николая Второго, но его нельзя упрекнуть в безразличии к судьбам морских офицеров.
Справка. Когда 9 февраля 2008 года умер Герой Советского Союза, бывший на-чальник Главного Штаба ВМФ, последний командир подводной лодки военных времён Адмирал Флота Г.М. Егоров, о его смерти даже не сообщили в средствах массовой информации. С ним не прощались наши недоучки от власти и либеральные выскочки, потерявшие историческую память.
После смерти Доможирова новым Директором Корпуса был назначен контр-адмирал Г.К. Чухнин. Вот первые слова, которые мы услыхали от нового Директора: «Государь Император назначил меня на пост Директора Корпуса в виду важности дела подготовки будущих офицеров и необходимости Корпус подтянуть. Я уже стар для этой должности и никогда воспитанием молодых людей не занимался. Я много слыхал о вашей распущенности, но я сумею настоять на своём и заставить всех исполнять свой Долг. Плохие офицеры флоту не нужны!»
Слова контр-адмирала Чухнина – «Плохие офицеры флоту не нужны!» - следовало бы выбить в граните на все времена и эпохи и повесить в Морском Корпусе. Сколько же трагедий и бед принесли флоту недоучки и недотёпы, карьеристы и самодовольные фанфароны, с зычными голосами и неразвитыми извилинами мозгов, сбольшими звёздами на погонах.
Слова незабвенного контр-адмирала Чухнина, сказанные нам при его назначении Директором Корпуса о том, что он «никогда воспитанием молодых людей не занимался», мне гораздо позже напомнили отзыв Великого Князя Алексея Александровича при назначении на вышестоящую должность командира крейсера «Рюрик» А.Х. Кригера: «Самый подходящий: холост, ****ун, даже щенка никогда не воспитывал, значит, как и требуется, новые порядки заведёт!»
Вот и Чухнин немедленно начал заводить «новые порядки». Но эти порядки были оценены нами позже и потом. Всё познаётся в сравнении. Жёсткая школа Чухнина, возможно, спасла нас во время службы от многих ошибок и глупостей.
Как же мы многое не желаем понять под вечнымозорством юношеского максимализма! Один из кадетов послал Директору Корпуса Чухнину анонимное письмо с укорами за его высокую требовательность к воспитанникам и жёсткое руководство Корпусом, назвав его «Гришкой-каторжником». Чухнин собрал все шесть рот в Столовом Зале и зачитал нам анонимное письмо. Он спокойно, но очень доходчиво объяснил гнусность анонимок на военной службе. Это был наглядный урок для нас! Добавить к этому можно эти слова:
Старайся, юноша, старайся,
В трудах полезны пот и соль,
И человеком оставайся,
И командиром быть изволь!
Прощает времечко проказы,
Звон унесут колокола,
Безделка – гибельные фразы,
Страшней – опасные дела!
Мы же, как это ни странно, неспособны одномоментно усвоить уроки нравственности. Нам надо проявить свой норов, нам надо немедля отыскать в изюминке не сладость, а гниль. Однажды Директор Корпуса Чухнин обратился к нам с приветствием, сказав вместо «Здравствуйте, господа», «Здорова, господа!» Рота на приветствие не ответила. Это был скандал. Чухнин понял свою оплошность, но и мы были хороши. Мы забыли, что наш строгий адмирал был из породы настоящих моряков, воспитанный на сложностях и опасностях корабельной службы, когда некогда «играть в приличие». Главный его багаж – тридцатилетняя служба на Флоте. А мы-то кто такие? Дети. Самодовольные и высокомерные, в чём-то даже наглые и глупые.
Обычно по субботам Директор Корпуса выстраивал в Картинной галерее всех воспитанников, получивших за неделю взыскания или неудовлетворительные оценки. Каждый воспитанник в гнетущей тишине докладывал адмиралу за что и как он наказан. В отдельных случаях, выслушав кадета или гардемарина, адмирал приказывал ротному командиру увеличить взыскание. Зная о том, что старшие гардемарины пользуются некими негласными вольностями, адмирал к ним относился более строго, чем к кадетам. Он мог отправить гардемарина под арест даже за расстёгнутый верхний крючок воротника.
Строгость адмирала, граничащая с жёсткостью, приносила свои результаты. Всё меньше и меньше становился строй наказанных в Картинной галерее, всё больше и больше проявлялась настоящая забота о воспитанниках.
Жизнь продолжалась! Мы не были ни святыми, ни святошами! Мы были и любимыми, и влюблёнными. Мы знали – нас, государевых слуг, ждут в обществе, на нас неспроста бросают взгляды юные девы на Невском. Мы отчасти знали разгульную жизнь морских офицеров, но кто их и за что может осудить? Мы ждали своё производство в офицеры, надеясь наверстать всё, что сейчас недостижимо:
«Ура!» - вокруг гуляют пары –
Поклоны, взоры, веера,
И в моде царские гусары,
И верят в счастье юнкера,
Не накрывают тучи злые,
Гудит в глуши веретено -
Блинолюбивая Россия
Не опускается на дно!
И в сердце нежные напевы,
А на душе - высокий лад,
И на тебя взирают девы,
И ты на них бросаешь взгляд!
А от желаний бурных – тресни,
Натуре юной не солжёшь -
Уже «секретные болезни»
Приносит в Корпус молодёжь,
Шумят вояки–командиры –
«Вот мы! Святыми были мы!»
Однако, «тайные квартиры»,
Имели грозные умы!
И пусть останется за кадром
Былых разгулов славный миг -
Бог в помощь, истинным эскадрам,
Бог в помощь, сонмищу святых,
Бог в помощь! Грешников по паре!
Бог в помощь! Флотскому - почёт!
Ищите грешных в будуаре –
Святых не любит Русский Флот!
Ведь для повесы песни спеты –
В нём благородство выше мер,
И гладить дамские корсеты
Умеет Флота офицер!
...Судите Флот не очень строго –
Пусть справедливым будет суд,
В России судей грешных много,
Что жизнь подсудную ведут,
Но за туманною завесой
Не всех удастся полюбить –
Быть просто вычурным повесой,
Да офицером трудно быть!
Но время всякий случай дарит,
И всякий вывих знаменит -
А кто в России не гусарит
И тонкой шпорой не звенит?
Кто не лежал в слезах на плахе?
Кто не приемлет разносол?
Гардемарины – не монахи,
А форма - вовсе не камзол!
Через несколько лет после выпуска из Морского Корпуса я прочёл на страницах правительственной газеты «Новое время» слова публициста Меньшикова: «Послушаешь опытного моряка - и можно прийти к заключению, что Белый Свет состоит из кабаков и публичных домов».
Мне показалось, что такие обидные слова в адрес моряков мог написать только сухопутный штафирка, годами протиравший штаны в учреждениях, далёких от корабельной службы. Иногда лучше о чём-то промолчать, чем писать обидные слова о тех людях, в «шкуре» которых ты не бывал. Да, грешны мы, моряки! Но кто нас смеет судить? Да, при случае, после долгих дней пребывания в море, мы шли в «кабаки», как сказал Меньшиков, и искали порочных женщин, если не было своих жён или подруг:
... Мы знаем истины, не маясь,
И повторяем много крат,
Что из походов возвращаясь,
Идут, понятно, не в театр,
Не к удивлённым царским ложам,
И не к соседу в гости, в дом –
Да мы все силы приумножим,
А даму всё-таки найдём!
И на душе залечим раны,
И укротим телесный гам –
Без плана - чаще океаны,
По плану – лучший ресторан,
И по–стихийному восторгу,
И по тому, чем вознесут!
... Оставим суд благому Богу
И тем, кто знал стыдливый суд,
И тем, кто судит нас беспечно,
А сам является «котом»!
... Мы, филармонию, конечно,
Оставим с девой на потом,
Так, на недельку, до разбега –
Цени мой выбор, побратим,
Пока в стихии оберега
Звериный рык не укротим,
Пока не сбросим груза тонны
И не вернём желанный миг -
За всё спасибо, гарнизоны,
Без разномыслий роковых!
И вечно стоит ли пластаться –
Любить? А может, не любить?
Ханжою просто оставаться,
В морях суровых– трудно быть!
В конце 30-х годов я случайно перечитал воспоминания Великого Князя Александра Михайловича, внука Государя Николая Первого. Он закончил наш Морской Корпус и в сентябре 1885 года был произведён в чин мичмана Флота. В 1886 году на клипере «Рында» Князь совершил поход из Кронштадта в Японию и обратно. Его наставником на период похода был старший лейтенант Эбелинг, бывалый моряк и гуляка. Неоднократно за долгие дни перехода наставник рассказывал Великому Князю о достоинствах женщин разных национальностей. Такие рассказы не проходят даром. По прибытии клипера в Гонконг, Великого Князя повели по известным злачным местам.
Вот как описывает сам Великий Князь посещение порочных дам: «Войдя в квартиру в сопровождении двух наших офицеров, я был поражён. Комнаты были обставлены с большим вкусом. Подали шампанское. Завязался разговор. Цель нашего посещения не вызывала сомнений. Наступило время, когда меня оставили наедине с самой хорошенькой из трёх дам. Она предложила мне показать свою комнату. То, что было неизбежно, произошло. Всякий раз, когда «Рында» возвращалась в Гонконг, я садился в рикшу и торопился к знакомому дому».
Далее Великий Князь пишет: «Как только мы бросили якорь в порту Нагасаки, офицеры русского клипера «Вестник» сделали нам визит. Они восторженно рассказали о двух годах, проведённых в Японии. Почти все они были «женаты» на японках. Браки эти не сопровождались официальными церемониями. Они же утверждали, что Морской министр неофициально разрешил им эти браки, так как понимал трудное положение моряков, которые на два года разлучены со своим домом». Добавить к этому на упрёк в адрес моряков публициста Меньшикова можно одно – «Морякам было о чём рассказать!»
Я как-то услыхал расхожую фразу от одного офицера, который сказал – «Балет в Петербурге организовали для того, чтобы из балерин выбирать красивых содержанок». Действительно, сын Государя Николая Первого Великий Князь Николай Николаевич долгие годы находился в известных отношениях с балериной Екатериной Числовой. Она нередко устраивала Николаю Николаевичу сцены ревности и имела от него детей.
Балерина Матильда Кшесинская была последовательно содержанкой трёх великих князей. Первым из Великих Князей был будущий Русский Император Николай Второй. К сказанному можно добавить одно:
Не для тебя святые мессы –
Да и мечтал ты не о том!
...На Флот поветрие повесы
Пришло с Андреевским Крестом!
И всех расставили по реям
Чтоб грех прошедший искупить,
Но мы, крещёные Андреем,
Не зарекались дам любить,
Не шли в святилище от страха,
А шли туда, где ветер зол,
И «преподобие монаха»,
Не надевали под камзол!
Нам покаянных мало книжек,
Нам мало выкрика – «Держи!»
Ведь сил порой такой излишек,
Что только даму покажи!
И мы пойдём! Пойдём без дрожи,
Разгулом истины решать!
...Десятой заповедью всё же
Нас в 300 лет не удержать!
Как говорят – не ставьте пробы,
Без смысла праведный резец –
Признаться, царские особы,
И нам века не образец,
Не образец и образ близкий,
Что оказался напоказ –
Прошли «науку» у Кшесинской
Князья великие не раз!
Не им вопросы - «Кто ты? Где ты?»
Слова заглушит бархат лож –
Рифмуй – «балеты-эполеты»,
И ты Кшесинскую поймёшь,
И пробурчишь, зевая сонно,
«Великий князь не может ждать!»
Грехи Дворца и гарнизона –
Одна! Едина благодать!
Но не кричи – «Повесам слава!»
Не славься похотью горилл,
Но знай одно, главой Устава,
И Пётр себя приговорил!
Сорвал покров, покуролесил,
Раздал до срока липкий страх –
Сам на весах Россию взвесил,
А дам – на собственных руках!
И что ему пустая фраза?
Река желания течёт:
Цари не ведают отказа,
Им и согласие не в счёт!
...Простите, Царские Патроны,
Гардемаринам – не до лжи,
И мы цари! А наши троны –
Отсеки, шахты, рубежи,
И бег с утра, и выход ранний,
И в океан далёкий дверь,
И горечь тяжких ожиданий,
И миг небожеских потерь!
Попробуй счастье полутона,
Пройди в морях, суров и скор,
Поймёшь - пристанище планктона,
Не наш наследный коленкор!
Нам бригантины, бриги, лодки,
Нам ветер, сумрачен и зол,
И что касается сухотки,
Подайте лучше разносол!
Судьба обидная неволит
И нагоняет аппетит –
Коль грех священник не замолит,
Господь, задумавшись, простит!
Всё было, Боже, поневоле,
Как по инстинкту – «Что поесть?»
Падений, взлётов в нашей Доле,
Как говорят, не перечесть!
Да, нас ожидала бурная и интересная жизнь. Мы были уверены, что успеем всё наверстать. Скорее бы свершилось производство в первое офицерское зва-ние. Но мы вовсе не думали, что это радостное и долгожданное событие про-изойдёт так неожиданно.
Вечером 27 февраля 1904 года нас оповестили о прибытии Государя в 15.00 28 февраля. В третьем часу дня по всем помещениям Морского Корпуса был сыгран «общий сбор». Все шесть рот в короткое время были выстроены в Столовом Зале. Раздалась команда: «Смирно! Господа офицеры!» Государь появился из дверей музея и направился к середине Зала, к памятнику Петру Первому. «Здравствуйте, господа!» - раздался голос Государя. В ответ грянуло наше несмолкаемое «Ура!» и Национальный Гимн духового оркестра Корпуса.
Когда стихли музыка и наши голоса, раздалась команда – «Старшие гардемарины, четыре шага вперёд марш!» Старшая рота гардемарин чётко выполнила строевой приём и замерла в ожидании.
Раздался голос Государя: «…Дерзкий враг в тёмную ночь осмелился напасть на нашу твердыню – наш Флот – без всякого вызова с нашей стороны. В настоящее время Отечество нуждается в своих военных силах. Производя вас теперь, на три с половиной месяца ранее срока и без экзамена, я уверен, что вы приложите всю свою ревность и своё усердие для пополнения ваших новых знаний и будете служить, как служили ваши прадеды, деды и отцы в лице адмиралов Чичагова, Лазарева, Нахимова, Корнилова и Истомина. Я уверен, что вы посвятите все ваши силы нашему Флоту, осенённому Флагом с Андреевским Крестом! Ура!»
С досрочным производством в офицеры закончилась наша беззаботная, но трудная учёба в Морском Корпусе под руководством вице-адмирала Григория Павловича Чухнина в последние два года.
В 1904 году Чухнин был назначен Главным Командиром Черноморского Флота. Он был приговорён к смерти боевой организацией эсеров и застрелен садовником, матросом Акимовым, 28 июня 1906 года. По личному указанию Николая Второго вице-адмирал Григорий Павлович Чухнин был упокоен в Пантеоне черноморской славы – Соборе Святого Владимира в Севастополе под залпы броненосца «Ростислав». Лично я очень сожалел о трагической смерти Чухнина.