На опустевшей сцене
не призраки, не тени,
не муз визгливых сонм
вкушают сон.
То спит фортепиано,
застывши бездыханно,
темнеет у стены
и видит сны.
И снятся инструменту
счастливые моменты
земного бытия -
вся жизнь своя.
Во сне он на концерте,
звучат Шопен и Верди,
Чайковский, Дебюсси,
как с небеси.
Волшбу вершат фаланги,
ведь за роялем ангел,
никак не человек,
отживший век.
Не музыка - музЫка,
не пальцы, а персты
и не лица, а лика
небесные черты.
Ах, ангел, дивный ангел,
в каком он нынче ранге
и музыку в раю
играет чью?
Кто слушатели в зале
и за каким роялем,
что за концертный зал?
Кто б рассказал.
Пусть мысль сама нелепа,
так хочется на небо
взлететь, пронзая тьму -
к нему, к нему.
Чтоб ощутить на теле,
природе вопреки,
как женщине в постели,
касание руки.
Чтоб зазвучали струны
теперь навеки юной,
не знающей краёв
души её.
Увы, бесчеловечно,
но сны всегда конечны
и покидают нас
в неровен час.
Кидают в мир недуга,
где сотню долгих лет
нас ждёт томленье духа
и суета сует.