МУЗЫКА ЛЮБВИ
Бе-зум-но жаль, что
обман
Прервал наш бур-
ный роман.
Он как шальной у-
раган
Терзал меня,
трепал тебя.
Без-мер-но рад, что
дурман
Уплыл как лег-
кий туман.
И снова даль.
Ей нет конца.
И снова флирт.
И жар лица.
И мы одни.
И нет преград.
И блеск венца.
Безумно рад, что опять
Есть шанс любовь повстречать.
Есть шанс любовником стать.
Испить до дна
любви бокал.
Безмерно жаль, что зимой
Все повторится, хоть вой.
Устал любить --
Кончай чудить.
Дурной финал.
Ну как тут быть?
И блеск Невы
Уже не в кайф
Давай дружить.
ОБИДА
Закат пятнал сады и здания
Каким-то красно-тёмным колером.
Колдунья ночь вползала в улицы
Лениво-медленной змеёй.
Луна давила на сознание,
Всплывая в небо жёлтым бройлером.
И мироздания злые ступицы
Скрипели тихо над Землёй.
Однако ночь была обычная.
Да и луна сияла правильно.
И мирозданье было ладное.
Кометы падали шурша .
Обида грызла чисто личная
Мужчину яростно и пламенно.
Ну. как же!? Женщина желанная
Вновь на свиданье не пришла!
НЕ ЗАРЕКАЙСЯ
Осуждал парнишка всех поэтов,
Млеющих от разной красоты,
Пишущих про розы и «про это»,
Про рассветы, зори и цветы:
«Разве мы сиреней не видали?
Тоже мне достоинство земли!
Что ли мы рассветов не встречали?
Что ли мы девчонок не е.ли?
Про свои страданья нудно ноют.
То-то ныне барды не в чести…»
Но случилось что-то с ним весною.
Парень на бумажке стал скрести:
«Под дивный запах утренней сирени,
Встречая несравненную зарю,
Я страстно целовал её колени,
За что свою судьбу благодарю.
Очнулся Ленинград от белой ночи
Порозовел, окрашенный зарёй.
А мне очнуться от любви нет мочи
Не для меня нирвана и покой..."
БОДЯГА
Любовная лирика – это не сага.
Сплошное сюсюканье. Всё об одном.
О том, что избранница (здесь вся бодяга) --
Колдунья, богиня и тайна при том.
Колдуньями бабы бывают, конечно,
Но это старухи. А девкам куды?
Богини живут на Олимпе беспечно.
А девы, лишь самочки чистой воды,
Которые трескают лук и картошку,
На службе скучают и пятницу ждут,
Которые какают, врут понемножку,
Потеют, толстеют и сплетни плетут.
Любовная лирика – это бодяга
Иль сплошь лицемерье (пример Анны Керн)
Полезней прославить ярь красного стяга
Иль дух Ленинграда воспеть, например. (Или что-нибудь ещё. Вот!).
НЕ ОБИЖАЙТЕ
В преддверье золотого листопада
Брожу в аллеях, думая о вас.
Мне лично ничего от вас не надо.
Мне просто жаль потухших милых глаз.
Когда вы мне назначили свиданье,
У памятника Феликсу, в саду,
То я проигнорировл признание.
Ответил хмуро: «Занят. Не прийду».
Сегодня серо, скучно в Лопухинке.
Нет пионеров, вальсы не звучат.
И Феликса снесли, но по старинке
Я посещаю этот тихий сад.
В преддверье золотого листопада
Мне хочется ребят предостеречь:
« Не обижаайте девушек, ребята,
Чтобы потом об этом не жалеть».
ПЫЛАЕТ ЗАЛИВ
Лодку тихонько теченье несёт
В зыбкую даль голубого залива.
Руль без присмотра. Никто не гребёт.
А на корме два субъекта счастливых.
Трепетно парень девчонку обнял,
Тронул восторженно девичьи груди,
И мир реальный куда-то пропал:
Мига счасливее больше не будет.
Запад пылал огневою красой,
Чайка над лодкой тревожно кружила.
«Что-то запахло серьезной грозой», --
Молвила дева и грудь обнажила.
Толь еще будет, зеленый пацан!
Бабы имеют колдовскую силу.
Мигом затянут в любовный капкан.
Похоть обставят красиво и мило.
Годы промчались и плешь, как луна,
Если ж старпера поманит фемина,
Будет мужик, опупевший сполна,
Следом тащится с улыбкой кретина.
КАК ВОРЧАНИИЕ ГОБОЯ
Вдохновило соло гобоя из 4-ой симфонии Чайковского.
Юнцы мечтали. Ожидали
фею Грёз. Хотя все знали:
девы стали без морали,
без стесненья,
без стыда.
Опали розы. Жизни проза
лишила грёз. И дух навоза
в клубных залах как угроза.
И в театрах, и в салонах
И в отелях и в вагонах
чад растленья – вот беда.
Фемины в раж вошли
Прикрывают анус ниткой
А обширный бюст --
Только узкой лентой липкой
И нет прекрасных дам
Все каке-то бабёхи:
Хлобыстнут стакан –
Растеряют чести крохи.
Юнцы мечтают.ожидают.
фею Грез. Хотя все знают:
девы нынче без морали,
без стесненья,
без стыда.
Кривые тропы. Срамные шопы.
Девахи холят свои попы,
Сиськи дуют до уродства...
Дурам в кайф такое скотство.
Их и палкой в благородство
не загонишь никогда.
ПОД ЗВУКИ ПАТЕТЕТИЧЕСКОЙ
Закат недолог.
Дымка над Невой.
Синюшный полог
шпиль прикрыл собой
Уже морозит.
Да. Это осень.
Грустят бульвары
и не ждут тепла.
Кругом стервозень.
Да. Это осень.
Исчезли пары.
Их пора прошла.
Пропах мой город
Духом не живым
То жуткий голод,
То дурной режим.
То бомбы глушат,
То канцер душит.
Пропала радость
только скрбь одна.
Пустеют души.
Мажор все глуше.
Дошли до ручки.
Видать дойдем до дна.
Но! Проплывет по Неве синий ладожский лёд.
Но! Вновь на Марсовом поле сирень расцветет.
И снова радость.
И снова счастье.
Но! Под лучами светила исчезнет хандра.
Но! Вновь призывно и мило улыбнется она.
И снова радость.
И снова счастье.
И снова вера,
Что жизнь навсегда!
У ДВОРЦА БРАКОСОЧЕТАНИЙ
Дворцы, обряды, кольца, туры --
Всё это мишура и маски.
Все это просто для отмазки
Природной скотской процедуры.
Когда лихой сперматозоид
Прорвет покровы женской клетки,
То это дорогого стоит.
Взята последняя отметка.
А ананасы , фруктов горки.
Цветы, венцы, свечей сияние.
Бокалов звон и крики «горько!»,
И ритуальнвые лобзания,
Народ, как делали и предки,
Лишь для того всё это строит.
Чтобы покровы женской клетки
Прорвал лихой сперматозоид.
Ура!!!
ПОЭЗИЯ В РОССИИ
1. Серебряный век (закат)
Буря тряхнула
оранжерею.
Хрустнули стекла и колким дождем
канули в зелень.
Октябрь, свирепея,
вторгся в мирок ароматов и дрём.
Душную негу – теплиц привелегию
выдули ветры мятежных идей.
Сморщила листья виктория регия.
Жалкими стали цветы орхидей.
В урнах цветы романтичные вяли.
Фейные сказки
покинули зал.
Белыми стаями
в темные дали
смерч лепестки хризанем разбрсал.
Самое время поэзоантракта!
Но свято место пустым не бывает.
В мир неуютный новая вхта
рьяно на пост красоты заступает.
2. Соцреализм (рассвет)
В пику колюче-рогатистой дряни
алый цветок
в хмурой дымне возник.
Четкий, как вымпел,
яркий, как пламя,
дерзкий, как красный, дразнящий язык.
Рядом соцветья печально красивы
словно туманные сны наяву.
В дальнем углу, над высокой крапивой
облвчко венчиков льет синеву.
А меж камней,
из щелей,
из под листьев,
натиском бурным взырывая гнильё,
лезут бутоны,
зметаются кисти,
прет молодое и злое травьё.
Ну, ничего! Скоро будет порядок:
строгий садовник цветник приберет,
вырыет ненужные травки из грядок,
слишком лохматые враз подстрижет.
Выведет сорт иммортелей дурманных.
плющ разведет
для плетения венков.
И никаких
сине-белых туманов,
и никаких
голубых облаков.
СКЕРЦО
Гуляя по Летнему саду,
Увидел я деву-красаву.
Она за скульптурой в засаду
Засела приманкой парням.
Изящно откинута ножка,
Прическа, конечно, на славу.
Пред ней на садовой дорожке
Припала болонка к корням.
Лежит на коленях планшетик.
На ватмане голая нимфа.
Решив заказать свой портретик,
Я бодренько деве сказал:
«Срисуйте меня вместо нимфы
Я тоже немного из мифа
А также из крови и лимфы».
И деве «козу» показал.
В ответ на фигню озорную
Красаввица подняла очи:
«Конечно я вас нарисую,
Вот только снимите штаны».
Подумав буквально немного:
«А также трусы между прочим,
Чтоб были похожи на бога
С одной и с другой стороны».
Стояла осенняя бледность
В природе, а главное – в сердце,
А если бы – май, то немедля
Испонил бы девичью блажь.
Под лепет березок и кленов,
Под звуки душевного скерцо
Возник бы на фоне зеленом
Отличный весенний коллаж!
А, так...увы.
___________________________________________
*Scherzo (итал.) -- буквально "шутка".
ЗАПАХ РУК
Перрон вокзала. Грустно стало вдруг,
Когда в косую даль состав умчался,
Что нет тебя, и лишь со мной остался
Зовущий запах милых, нежных рук.
Промчались годы. Все давно прошло.
И я не тот. И ты почи старуха.
И Ленинграда нет. Кому-то в ум пришло
Вернуть ему немецкую кликуху.
Так много раздражителей вокруг,
Что на кусочки прошлый мир распался.
И только стойко в памяти остался
Зовущий запах милых, нежных рук.
СПАСИБО ЗА ВСЁ
Пролетела жизнь и слава Богу!
Все изведал, всё перестрадал.
До всего коснулся понемногу,
Только вот в тюряге не бывал. (Не зарекайся!)
Голубых зачёков не изведал,
Ну и олигархом тоже не был.
Ну а так всё было очень мило.
Много чудных дам меня любило.
Я же, как примерный кавалер,
Подавал влюбленности пример.
Сына народил, да и не только.
Насажал деревьев чёрт те сколько.
А судьба меня вдрызг не жалела:
Погибал в воде, горел в огне.
Умудрился выжить. Это дело!
Жить же лучше, чем лежать в земле.
Видно мама за меня молилась.
Или всё само собой случилось.
Пировал, гулял и колобродил,
Чтил друзей, девчонок хороводил.
Вахты нёс, работал и служил.
Несколько медалей заслужил.
Доктором не стал не стал и охать,
Ведь и кандидатом быть неплохо.
И до генерала не добрался.
Звания Президента не имел.
Видимо не очень-то старался,
А, скорее, просто не хотел.
И по жизни шел как будто в танце:
Не богатым, и не оборванцем.
Хорошо бы снова жизнь начать,
Чтобы всех ошибок избежать.