И вспомнился Лиле Юрьевне еще один случай. Ей даже неловко стало. Очень уж нехорошо тогда всё получилось.
Ее голос за кадром.
– Так Володя стал моим вторым мужем. Жили мы все трое, и всегда в одной квартире… Вы думаете, у нас с Володей всегда всё было гладко? Ошибаетесь. Иначе Володя тогда не стрелялся бы. А стрелялся он вот почему. Однажды, за день до этого объяснения, он засиделся у нас допоздна. Не помню уже, о чем мы тогда говорили, но только Володя расхвастался, что он неотразим, что, если он захочет, не одна женщина перед ним не устоит. И я решила его проучить… Что поделаешь, молодость! Тогда мне хотелось, чтобы Маяковский был идеальным во всех отношениях. А хвастовства я с детства не выношу.
Съемочная камера в петербуржской квартире Бриков. На кухне трое: хозяева квартиры и Маяковский. Маяковский собирается уходить.
– Уже поздно, Володя. Оставайся у нас ночевать, – говорит Лиля Юрьевна.
– Нет, я пойду. – Маяковский встает и берет свой цилиндр.
Лилю Юрьевну поддерживает ее муж
– В самом деле, Володя. Чего ты будешь тащиться через весь город ночью? Оставайся!
– Ну, все! Нечего рассуждать. Мы тебя оставляем, – решительно заявляет Лиля Юрьевна. – Постелем на кухне. Не возражаешь?
Маяковский бледнеет. Говорит глухим голосом:
– Тогда заприте меня!
Хозяева запирают его и идут спать. Долго еще, лежа в постели, они слышат, как Маяковский, словно в клетке, ходит по кухне. Наконец, Осип Максимович не выдерживает:
– Мы так и будем всю ночь его ждать, пока он не заснет?
– Что поделаешь. Придется терпеть.
Осип Максимович прислушивается к шагам Маяковского.
– Ходит. Мучается.
– Ничего. Ему это полезно. Напишет что-нибудь стоящее. А нам с тобой пора баиньки.
– Сегодня четверг. Наш день, между прочим.
– Ну, хорошо. Только потихонечку.
И они начинают заниматься любовью. И что после этого сделалось с Маяковским?! Он выл. Барабанил в дверь. Как сумасшедший тряс ее, пытаясь открыть. Осип Максимович порядком перетрухнул. А Лиля Юрьевна говорит:
– Чего ты остановился?
– Володя!.. Мне кажется, он сейчас вышибет дверь.
– Ну и что?
– Тебе надо определиться, Лиля.
Лиля Юрьевна как о само собой разумеющемся:
– Я давно уже определилась... ты! А помнишь, как я, в гимназической форме, в косичках, удобно устроившись у твоих ног, глядя тебе в глаза, впервые сказала тебе: «Ося, я вас люблю». (Мечтательно.) Мне тогда было тринадцать лет.
Осип Максимович растроганно: – Лиля… Что бы ни случилось, давай никогда не расставаться.
– Об этом не может быть и речи. Буду ли я женой Володи, или еще кого-нибудь, ты для меня навсегда останешься главным мужчиной.
– Лиля!
– Ося!
И они раскрывают объятия друг другу.
Голос Лили Юрьевны за кадром.
– Конечно, нехорошо получилось. Но, с другой стороны, надо же было Володе когда-нибудь привыкать к новой жизни. Позднее он описал этот случай в поэме «Флейта-позвоночник»:
– А я вместо этого до утра раннего
в ужасе, что тебя любить увели,
метался и крики в строчки выгранивал,
уже наполовину сумасшедший ювелир.
Как видите, написал-таки он после этого замечательную поэму. Выходит, я была права.
*Любовь всей жизни Маяковского.
П р о д о л ж е н и е з а в т р а