Споём не про брюмер Луи Бонапарта,
А про референдум известного марта,
Известного марта известного года,
Когда наплевали на волю народа.
Трусливая пьянь наш Союз развалила,
Компанией водку смешавшая с пивом.
А из Вашингтона и из Тель-Авива
Немеряно гадам бабла подвалило.
Когда бы не Ротшильд, ни Дэвид Рокфеллер,
Они б подписать Договор не посмели.
Пустою бумажкой трясли эти воры,
Но стала она для страны приговором.
Москва, Ашхабад, Гудаута и Вильнюс,
Считай, что в желаньи своём утвердились:
Прибавим, где надо, где надо – убавим,
Но цельным своё государство оставим.
Баку и Тбилиси, Литва, Приднестровье
Попортили сразу Союзу здоровье, -
Там были заранье заложены мины,
А дальше уж дело дурной пантомимы.
Мишане сказала Железная Леди:
«Ведь мы же все люди, считай, что соседи.
Ты Борю ругай при честном-то народе,
Но это наш козырь в масонской колоде.
Нам надо пятнадцать всего миллионов.
Уж ты сократи этих неугомонов.
А то и у нас, насмотревшись на ваших,
Потребуют, чтобы зажили как в Раше!
За это и Леннона грохнули в Йорке.
Для этого сделали модой наркотик.
Теперь одним махом покончим мы с быдлом!
Тебе же, Мишаня, вот банка с повидлом»,
О русских сказали особенным чином:
Найти, чтоб травить их, любые причины,
А то зажились на таком-то просторе!..
Но это поручено Ельцину Боре.
Ни армий, ни флота, заводов и фабрик
России не надо – небось не ослабнет.
Живите же духом! – писал Достоевский.
Достанет вам наших колбасных обрезков!
Все недра и земли извольте готовить.
На шельфах морей – чтобы не рыболовить!
Торжественно выгребем всё подчистую.
Кто цивилизованный – тот и банкует!..
Хотя Боря Ельцин был гадом беспалым –
Отростки свои он везде пооставил.
От них никакого ни проку, ни толку –
Так пусть же гурьбою идут в перемолку!
Мне осточертели все тайные тёрки
В Москве ли, Лондоне, Париже, Нью-Йорке.
Верните мне паспорт, страну, газировку,
И пусть я порадуюсь каждой обновке.
Теперь-то понятны те подлые меры –
Ведь Запад подох бы без ЭсЭсЭсЭра!
Хочу, чтобы газ наш отныне шёл мимо.
Хочу наблюдать остыванье Гольфстрима!
29 января