Бог живой

 
       БОГ ЖИВОЙ


Бог живой, пророк нелживый он,
Камень крепкий, терпеливый он,
Он нам лестница высокая,
Он звезда нам златоокая,
Он кадило благовонное,
С тихим звоном вознесенное,
Он нам риза златотканная,
Сила сердца, Духом данная,
Церковь он нерукотворная,
Высота, от звезд узорная,
Луч от Неба, кем ликуем мы,
Меч от Духа, кем воюем мы.

К.Бальмонт.



БОЖИЙ ХРАМ


Наше тело – Божий храм,
В храме дай гореть свечам.
Любишь Бога, так смотри,
Храм достойно убери.

Чтобы ладан нежный в нем
Был с молитвенным огнем,
Чтобы тихий звон кадил
Прямо в сердце заходил.

Чтобы к храму льнул другой,
Тоже Божий – и такой,
Как бывает вешний сад,
В час как все цветы горят.

К.Бальмонт.


      БОЖЬЯ НЕВЕСТА


Розе дремлется, не спится,
      Серебрится в ней роса,
С Неба дальнего струится
      Первых блесков полоса.

Тем сияньем перевита,
      В круглый храм свой – луч приняв,
Капля влаги, с Небом слита,
      Розу нежит между трав.

Капля ласковая блещет,
      Переливна в ней игра,
В ней дрожание трепещет
      Бриллиантов, серебра.

В час рассвета розе алой
      Быть прекрасною дано,
Для невесты каплей малой
      Ожерелье сплетено.

И она под взором Бога
      Розовеет, как мечта.
Вся небесная дорога
      Блеском Солнца залита.


             БУДДА


Как безгласность рождения снега,
Серебристых пушинок паденье, –
Как ладья, что от чуждого брега
Оттолкнулась, бежа заблужденья, –

Как вулкан, что, уставши от зноя,
Воссиял многоснежною чашей, –
Как лазурь, что упором покоя
Вознеслась над пустынею нашей, –

Как медлительный звон колокольни,
Что уходит густыми волнами, –
Как цветок, что над долею дольней
Фимиамными курится снами, –

Как привет «Отдохни» иноверцу,
Как горящая тихо лампада, –
Он дает утомленному сердцу
Все, что сердцу взметенному надо.

К.Бальмонт.


       Белбог и Чернобог...


Белбог и Чернобог
Беседу-спор вели.
И гром возник, и вздох,
Вблизи, и там вдали.

В пучине звуковой,
И в царстве тишины,
В пустыне мировой,
Звучали две струны.

Меняясь без конца,
Вблизи, как и вдали,
Снотворца и Творца
Два действа дружно шли.

Снотворец возвещал,
Что сон – богатство душ,
Но день рождался ал,
Творец вился, как уж.

Творец вился, как змей,
Рождался изумруд,
От солнечных лучей
Везде цветы цветут.

Все видно, все светло,
Рукой все можно взять.
Меняется стекло,
Дрожит морская гладь.

Рубины на полях
Горят как свежий мак,
Но в страстных лепестках
Есть кровь и боль и мрак.

Но в огненных цветках
Таится тяжкий сон.
И в странных облаках
Вечерний небосклон.

Темнеет глубь морей,
Темней вверху сапфир,
В лесах, среди ветвей,
Иной мерцает мир.

Как хаос – мир лесной,
Уж поздно для лучей,
Уж Ворон тьмы ночной
Прокаркал час ночей.

И желтая Луна
Без блеска в небесах,
И бродят тени сна,
И бродит Сон и Страх.

И тонкая струна
Дрожит, нежней, чем вздох.
Но чья, но чья она,
Белбог и Чернобог?


К.Бальмонт


             Гипербореи

За горами Рифейскими, где-то на север от Понта
В странах мирных и ясных, где нет ни ветров, ни страстей,
От нескромных укрытые светлою мглой горизонта,
Существуют и;здревле селенья блаженных людей.

Не бессмертны они, эти люди с блистающим взглядом,
Но они непохожи на нас, утомлённых грозой,
Эти люди всегда отдаются невинным усладам,
И питаются только цветами и свежей росой.

Почему им одним предоставлена яркая слава,
Безмятежность залива, в котором не пенится вал,
Почему неизвестна им наших мучений отрава,
Этой тайны святой самый мудрый из нас не узнал.

Не бессмертны они, эти люди, меж нами — другие,
Но помногу веков предаются они бытию,
 И, насытившись жизнью, бросаются в воды морские,
Унося в глубину сокровенную тайну свою.


Константин Бальмонт.

          ТАЙНА


Среди древнейших землеописаний
Забыт один могучий океан,
Меж тем как самый яркий в нем обман
И самый нежный свет, как в зыбкой ткани.

Безумна водокруть его рыданий,
Звенящей мглы пьянительный кальян
В веках тоски земле от неба дан,
И звездный смысл сквозит в священной дани.

Единое из всех земных морей,
Где можно пить. И пьем мы ненасытно.
Вселенная глядит в него. И слитно

С бездонностью наш разум, как ручей,
Лиясь из тайн, втекает в тайну, льется.
Тот океан здесь музыкой зовется.

Константин Бальмонт.

Над скалистою страной...


...Над скалистою страной,
Над пространством бледных вод,
Где с широкою волной
Мысль в созвучии живет,
Где химерная скала
Громоздится над скалой,
Словно знак былого зла,
Мертвый крик вражды былой...


К.Бальмонт.


                АЛТАРЬ


Разбросала в глубинностях Неба рука неземного Художника
Это пиршество пламенных зорь, перламутровых зорь и златых,
Изумрудных, опаловых снов, и, воздвигши алтарь для всебожника,
Возжигает в душе песнопенья, и волны слагаются в стих.

Далеко, широко, высоко, далеко, глубоко, в бесконечности,
И таинственно-близко, вот тут, загорелась и светит свеча,
Человек человеку шепнул, что чрез Бога достигнет он Вечности,
Человек восприял Красоту, и молитва его горяча.



К.Бальмонт.


       БЕРЕГИНЯ


Есть красивые старинные слова,
Их душа через столетия жива.
У Славян в почтенье были берегини,
Это водные прибрежные богини.

Цвет морей и цвет затонов нежно-синь,
Взор глубок у синеглазых берегинь.
Голос их – как зов-напев волны прибрежной,
Завлекательный, ласкательный, и нежный.

Лебедь Белая, ведунья старых дней,
Берегинею была среди людей.
Витязь был, Поток Могучий, ею скован,
Белой Лебедью прибрежной зачарован.

Он в гробнице очутился – и с конем,
Змей пришел, палил и жег его огнем.
Змей не сжег его, он жил бы и доныне,
Да не так хотелось Белой Берегине.

Лебедь Белая любила быть одна
И глядеть, как голубеет глубина.
Люб ей был и день и два Поток Красивый,
«Будет», молвила с улыбкой горделивой.

И взмахнув крылами белыми над ним,
Обернула камнем витязя немым.
Спит Поток, застыл виденьем белоснежным,
Над затоном, над мерцаньем вод прибрежным.

В невеликом отдаленье от него
Лебедь Белая, и все кругом мертво.
Но не мертвенно-мертво, а в смерти живо: –
Веще спит она, и в сне навек красива.