Новое поколение советских моряков после 1917 года учили, воспитывали и готовили к будущей войне офицеры и адмиралы Императорского Флота, по-знавшие горечь падения Порт-Артура и Цусимского позора. Они сумели сде-лать необходимые выводы из прошлого, не повторив прежних фатальных ошибок. Это они воспитали плеяду командиров, это они вносили в души со-ветских моряков новых сословий понятия о Долге, Чести и Достоинстве. Но это будет гораздо позже – пока Россия приходила в себя после войны с Япо-нией.
С фактической потерей кораблей Флота многие офицеры уходили со служ-бы, но оставались те офицеры, которые понимали насущное обновление Флота. В столице образовался «Петербургский морской кружок», в который входили наиболее передовые офицеры. Кроме того, в Петербурге была образована «Лига обновления Флота». Шли споры, дискуссии, делались необходимы выводы:
Случилось время горькой платы
За царский вздор, за барский зуд,
Когда в высокие Палаты
Допущен был лощёный люд,
Когда считалось за обычность
Поддакнуть на рассвете дня,
А мелкотравчатая личность
Считалась умному ровня!
Застёжки, выпушки и канты,
А из пророчеств – яркий нимб!
Заполонили аксельбанты
Сполна чиновничий Олимп!
Но под перстом судьбы великой,
Среди колдобин и теснин,
Всегда в России полудикой
Ценился честный Гражданин!
Обиды, беды быстро мчатся,
Но для успеха мало слов –
И надо! Надо достучаться
Порой до бронзовых голов!
Так, чтобы голос был не барский,
Чтоб, если дело – отвечай,
И чтобы посох государский
Искру бы высек невзначай,
Чтоб и на совесть вышла квота,
И чтобы вместе: кроить – шить,
И чтобы ближнее болото
Сумел властитель осушить,
Чтоб разошлись гнилые спайки,
И чтоб разверзлись облака,
И чтоб вельможные всезнайки
В сторонку сдвинулись слегка!
Ах, кабы так! И всё во благо,
Чтоб сверху молвили баском,
Чтоб не чиновная бумага
Была благим проводником,
Чтоб не лепилась правда воском,
И чтоб по печке был сверчок,
И чтоб казённым отголоском
Не заразился мозжечок!
Когда опоры содрогнулись
В дыму цусимской кутерьмы,
В моём Отечестве проснулись
Пытливой доблести умы!
Ищи! Возможно, не по чину -
Неси в себе гражданский стыд,
А через русскую причину
Достойных Бог определит!
Глядишь, червонные валеты
Разбередят родную гладь,
И будут блеском эполеты
Не только женщин удивлять,
И будет бег и постриг ранний,
И скрип подмазанных карет,
А в тишине Морских Собраний
Родят не только трафарет,
Не только крик и тост заздравный,
Не только сладкий бутерброд,
А будет сделан вывод главный –
«Какой иметь в России Флот!?»
Чтоб Русь в агонии не билась,
Чтоб заживал обидный срез!
... Когорта лучших появилась
И достучалась до Небес!
Но путь прямой в России сложен,
И трудно истину искать,
Но Флот Отечества не должен
Державным слизням потакать!
Должно об этом помнить Вече,
Решать проблемы по уму,
И не за скользкое оплечье
Служить народу своему!
... Кого-то совесть всё же будит,
И не везде прелюбодей,
И всё история рассудит -
От кривотолков до идей,
И разорвёт времён забрала,
И вознесёт не на момент –
И тех, кто был у пьедестала,
И тех, кто строил монумент,
И тех, кто в пекле пересуда,
Был за Россиюи Царя,
Кто взял идеи из под спуда
И возложил у Алтаря!
Хотелось бы в этом плане остановиться на личностях двух адмиралов, участ-ников Русско-японской войны и обороны Порт-Артура, с именами которых связано обновление Русского Флота и новое прочтение понятий Офицерской Чести и Честности, воспитание плеяды командиров, которые достойно встре-тили войну на море 1914 года – адмиралах И.К. Григоровиче и Н.О. Эссене.
После поражения России в Русско-японской войне и потери Флота, в новой Государственной Думе не спешили с выделением денег на строительство сильного Флота. Принятие закона о выделение денег для Флота в Госдуме связывали с личностью Морского министра, который бы не был причастен к гибели Флота в мае 1905 года. Морское Министерство среди депутатов и не только иронически называли «Цусимским ведомством». Естественно, доверия, как такового, к Морскому министерству не было. А шёл уже 1911 год. И только 19 марта 1911 года последовал Высочайший Указ Николая Второго о назначениивице-адмирала И.К. Григоровича на пост Морского министра. Мож-но абсолютно точно утверждать, что строительство новых кораблей для Флота было связано с именем И.К. Григоровича. Принципиальность и честность нового Морского министра позволили создать самые благоприятные условия для судостроительной промышленности.
И.К. Григорович, оценив действия Черноморского Флота под руководством любимца Государя А.А. Эбергарда, не побоялся выйти с предложением о замене командующего. Вместо Эбергарда был назначен А.В. Колчак. С его назначением Черноморский Флот оторвался от причалов и вышел в море. Готовилась десантная операция по захвату черноморских проливов. События февраля 1917 года банально помешали выполнить стратегические планы Черноморского Флота и сухопутных войск.
О принципиальности и честности Григоровича ходили легенды. В августе 1916 года Григорович принял предложение министра путей сообщения А.Ф. Трепова проехать по железной дороге до Кольского залива и посетить воен-но-морскую базу на Мурмане. Вот впечатления от поездки самого Григорови-ча: «Поездка произвела на меня отвратительное впечатление. Рабочие и пленные, работающие на дороге, содержатся плохо, о них мало заботятся, особенно о китайцах. Я был свидетелем полного отчаяния этих людей. В Ро-манове-на-Мурманеминистр путей сообщения по Высочайшему повелению заложил церковь, и тем самым основал город Романов-на-Мурмане. После чего министр путей сообщения предложил мне подписать телеграмму на имя Государя об открытии пути. Я от подписи отказался, так как считал, что это ложь. Железная дорога от Кеми до Кандалакши не закончена, и для движения по ней не готова и не будет готова ещё долго».
Когда на Севастопольском рейде 7 октября 1916 года взорвался линейный корабль «Императрица Мария», встал вопрос о замене недавно назначенного Командующего Флотом вице-адмирала Колчака. Морской министр Григорович предложил Государю отложить вопрос отставки Колчака до окончания войны, с чем Государь согласился. Таков был последний Морской министр царской России:
Он не менял на службе тогу,
И не шептал – «Благодарю!»
Служенье Истине и Богу,
А после – Русскому Царю,
И всем угодникам от царства,
И всем, кто дело усмотрел -
Как много сил у государства,
Как бесполезных много стрел,
Как у России мало соков,
Как много вычурных вельмож,
Как мало праведных уроков,
Когда вокруг витает ложь,
Когда блаженствуют всезнайки,
А тропка русская узка -
Уже во всю порхают стайки
Больных мужей без вожака!
Тот стал родным, а тот известным,
Тот может нити теребить –
Как мало быть в России честным,
Как прямодушным мало быть!
Как трудно жить по меркам Чести,
И не свою лелеять стать,
А в час беды, на главном месте,
Как витязь времени блистать,
Не ждать банкетные завалы,
Не выделять ни чернь, ни знать,
И знать, что скажут выкликалы,
И как Россию поднимать,
И быть чистилищем для счёта,
И гневом пролитых чернил!
... Не сдал он лучшего Комфлота,
А подхалима – заменил!
О, как в России лучших мало,
Как много хрупкого стекла -
Мы не забыли адмирала,
И память с ним не утекла!
За ним годочки роковые,
И Флот, который не вернём -
Недаром смутная Россия
Однажды вспомнила о нём,
И подняла повыше веки,
Когда окрасилась заря -
Он упокоен был навеки
У стен седых Монастыря!
Оркестр играл, а птицы пели,
Тепло струилось от земли,
И, показалось, мы прозрели,
И боль итогов подвели!
Решили - память вечно длится,
Он – Гражданин, и он – Стратег!
Да, на примере поучиться
Живым у мёртвого не грех!
Всё повседневно и ничтожно,
И бесполезна мёртвым сыть!
... Нельзя служить России ложно,
Нельзя в бесчестии служить!
С приходом к власти Временного Правительства при Министерстве юстиции в марте 1917 года была создана «Чрезвычайная следственная комиссия» для расследования противозаконных действий бывших министров. Кстати, секретарём Комиссии был известный русский поэт Александр Блок. Адмирала Григоровича пытались обвинить в злоупотреблениях, но доказательств его виновности найдено не было. После ухода в отставку Григорович выехал из квартиры в здании Адмиралтейства, в котором располагалось Морское министерство, и поселился со всей семьёй на Надеждинской улице в доме №11 – ныне улица Маяковского. С этого времени началась нищенская жизнь бывшего министра в осквернённом Петрограде. Григорович часто болел, на работу в Архив ходил в старых подшитых валенках и в поношенной одежде.Лобач-Жученко, знавший Григоровича, вспоминал, как он холодной зимой 1920-1921 годов в одном из дворов на Фонтанке встретил «двух бородачей в чёрных пальто с обёрнутыми пуговицами, чтобы не был виден Герб в виде Двуглавого орла». Это были два царских адмирала – адмирал И.К. Григорович и вице-адмирал В.А. Карцов. Они старой пилой пилили огромное бревно.
И.К. Григорович был уважаем и любим на Флоте. Следует сказать, что в пе-риод революционных событий в Петрограде, его квартиру в Адмиралтействе охраняли матросы, которые делились сним продовольственным пайком.
Осенью 1924 года Иван Константинович с великим трудом и с помощью его бывших сослуживцев смог выехать для лечения за границу. После операции он поселился в небольшом городке Ментон на юге Франции. Умение рисовать ему пригодилось в новых обстоятельствах. Небольшие картины, которые он рисовал,стали основным средством его жалкого существования. Осенью 1929 года по случаю т.н. Храмового праздника Морского Корпуса, который уже не отмечался в Училище, Иван Константинович Григорович обратился с приветствием к морским офицерам: «Будьте нераздельно дружны между собой, пусть наша морская семья и её старые и молодые члены будут примером и для других объединений, как это было всегда раньше во Флоте и как это должно быть. Храни вас всех Господь». Что ж, сказано на все времена!
Иван Константинович умер 3 марта 1930 года в возрасте 77 лет. 6 марта в православной церкви «Всех скорбящих радость» состоялось отпевание покойного адмирала в присутствии морских офицеров дальнего зарубежья. Прах адмирала был захоронен в склепе на кладбище в Ментоне. В июле 2005 года прах адмирала Ивана Константиновича Григоровича был перезахоронен в Санкт-Петербурге на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.
Екатерина Великая о смерти одного из её адмиралов сказала так: «Великая потеря – государственная потеря!» В Советском Союзе о смерти выдающегося русского адмирала практически никто не узнал. Но память о том Гражданине, который честно служил Отечеству, бессмертна. В память об адмирале появились такие стихи выпускника морского корпуса 1965 года:
Он о России думал
И молчал,
Шагал вперёд
И снова возвращался,
А шаг его неспешный
Означал,
Что он навек
С Отчизной распрощался,
Что в прошлом всё -
От флага до клинка,
Что Гимны болью
О России спеты,
Не радуют
Чужие облака
И не нужны
Шитьё и эполеты.
А память,
Словно дымный комелёк,
Зовёт его
И Родиной болеет -
Но как же путь
До Родины далёк,
Который он
Уже не одолеет.
Вот и закат
Окрасился огнём,
И думал он -
«А я в Россию верю!»
... Однажды вспомнит
Родина о нём
И ощутит
Великую потерю.
Так закончил свой путь воспитанник Морского Корпуса 1874 года. Ныне новейший корабль с названием «Иван Григорович» вошёл в состав Военно-морского флота России. Как тут не сказать – «Россия вспомнила!»
Линейные корабли, построенные по кораблестроительной программе, раз-работанной с участием адмирала И.К. Григоровича, продолжали служить Оте-честву и после смерти адмирала. Эти корабли от стен Кронштадта наносили жесточайшие артиллерийские удары по врагу, спасая Ленинград в 1941-1944 годах.
Адмирал Николай Оттович Эссен родился в 1860 году. Выпускник Морского Корпуса 1881 года. Участник обороны Порт-Артура. Блестяще проявил себя на Балтике, где последовательно командовал отрядом минных крейсеров, дивизией эсминцев и другими соединениями. Командовал Балтийским Флотом в 1914-1915 годах. Адмирал Эссен – пример служения Отечеству и заботы о подчинённых. Он знал, что война на море неминуема и готовил Флот к войне. Под его руководством корабли выходили в море для подготовки при любой погоде.
История оставила нам случай, когда в условиях тумана один из кораблей вышел из кильватерного строя и воткнулся в наносную банку из песка. Эссен немедленно организовал спасение корабля. Повреждений особых не было, не считая вмятин на корпусе корабля. Подошли буксиры и сдёрнули с мели корабль. Некоторые умники посчитали, что виновен в посадке корабля на мель командир, что именно он должен возместить расходы в казну за снятие с мели корабля и доковый ремонт. Эссен тогда сказал: «Я готовлю командиров для войны в любых обстоятельствах. Командиры кораблей не должны бояться случайных и неминуемых ошибок в сложных условиях погоды». Он добился того, что расходы за снятие корабля с мели и доковый ремонт были оплачены казной, а не командиром. Он защитил командира. Это настоящий поступок Человека и Гражданина:
Любые беды случай сводит,
И в море нужен зоркий глаз -
Вдруг ясный день занепогодит
Или соврёт тебе компас,
Или волна ударит сходу,
Или туман под облака –
В любую хмарь и непогоду
Нужна на мостике рука,
И штурман с точным глазомером,
И с тройкой нужных пеленгов -
Ходить легко по финским шхерам
Без льда и сумрачных снегов!
... Но не учли в тот раз болтанку,
Что стало общею виной,
И, ненароком, ткнулся в банку
В ночи эсминец головной!
Был строй кильватера! Проверьте,
И опасайтесь новых бед,
Но командиры, словно дети,
Держались Флагману вослед!
Знать, штурмана забыли хватку -
«Пройдём и нынче на авось!»
Вели от случая прокладку,
И что-то всё же не сошлось!
На Флоте быстро весть доходит
И нарушает властный сон -
Ведь голос властный хороводит,
Коль факт доложат в унисон!
Но, разбираясь в этом плане,
Не взглядом маленьких ребят,
Напомним - крейсер сел на камни,
И командир тогда был снят!
Всё к одному! Мости дорогу
И точно делай выбор свой –
Но тут погода, слава Богу,
Щадила выбор роковой!
А мель – песок! Не та морока,
Хотя совсем не ерунда -
Вот подошёл буксир до срока,
И в помощь разные суда.
А, если так, удаче рады,
Душа наивная поёт -
Сам Эссен чёткие команды,
Корабль спасая, подаёт!
И покорилась мель, как кочка,
И вздох раздался в тишине -
Эсминец сдёрнули с песочка,
И он качнулся на волне!
А дальше док! Ответить воин
За факт посадки будь готов -
Есть пара вмятин, нет пробоин,
И сбиты лопасти винтов!
По строгим меркам – не до спора,
К чему наградами звенеть?
От адмиральского укора
Придётся многим покраснеть!
Все оказались виноваты,
И все ответственность несут,
Но в счёт казны убытки взяты
И обошёл виновных суд!
Возможен ор, возможна плаха,
Возможны дерзкие слова -
Хватило б малого замаха,
Чтоб покатилась голова,
Чтоб командир с судьбой расстался,
Чтоб всем устроили аврал -
А кто у нас не ошибался?
И лейтенант! И адмирал!
...Судить умеем флотским клиром
Так, чтобы всех опередить -
О, быть не просто командиром,
Но слишком просто осудить!
Так расплескалась чаша споров,
И стало вроде бы теплей –
Готовил он не мушкетёров,
А командиров кораблей!
И не судил, что было в моде,
Ценил посевы–семена,
Он знал, что где-то на подходе
Большая, трудная война!
И силой личного примера
Он поднимал достойный ряд,
И понимал – веками Вера
Мощней, чем огненный заряд!
... Мы взгляды многие изменим,
Порушим свой великий дом,
Но всё же прошлое оценим,
И очень многое поймём!
У нас и «свой», как иноземец,
У нас дороже тот, кто сер,
А мудрый Эссен – русский немец,
Любому русскому в пример!
Пример служения Отчизне –
Упорен, скромен, деловит,
Он не подвергся укоризне,
И не был с подлостью убит,
Его не тронул посох скотский,
Он не был в мерзости удил,
И не судил его Лев Троцкий
Так, как он Щастного судил!
И Эссен – символ Государства,
Не раб уставов, не илот,
Он под былой эмблемой царства
К войне готовил Русский Флот!
Готовил истинно, как надо,
Был в деле строг, но не был лют -
Ему над морем канонада
Отдаст немеркнущий салют!
... Берите прошлое не с полки,
Цените славу воевод –
Его великие осколки
Послужат в сорок первый год!
...Вода течёт, а время мчится –
На Флоте ухарь, не герой,
Ему бы нынче поучиться
Не грех у Эссена порой!
Вернуть на Флот добитый Веру
Вернуть надежду моряка,
Сказав, я следую примеру,
Что нам оставили века!
Сегодня русская короста
Стремится прошлое пластать!
... Стать адмиралом, ох, непросто,
Но сложно Гражданином стать!
Сложнее быть, а не казаться,
Сложней возвысить, а не пнуть -
О, как нам надо постараться
Чтоб память прошлую вернуть!
Адмирал Н.О. Эссен умер в Ревеле в мае 1915 года. Похоронен в Петрограде на Новодевичьем кладбище. Могила сохранилась. До сих пор благодарные потомки несут на могилу цветы. Сторожевой корабль «Адмирал Эссен» в ию-не 2016 года вошёл в состав Черноморского Флота. Вывод один - после себя мы ничего не оставляем, кроме доброго имени и честного служения Отечест-ву. Так было, так есть и так будет!
Воспитанники и последователи адмиралов Григоровича, Эссена и других пат-риотов Отечества пришли в классные аудитории Морского Корпуса после 1917 года. Это бывшие императорские офицеры воспитали и обучили блестящую плеяду Советских морских офицеров. Лично я был к этому причастен. Примеры достойных поступков адмиралов Григоровича и Эссена приводились в ходе учёбы нового поколения курсантов. Значит, мы не зря старались. Значит, наши уроки не прошли даром.
По этому случаю мне вспомнился такой пример. Выпускник Училища, на-званного в 1926 году именем М.В. Фрунзе, Николай Герасимович Кузнецов в январе 1938 года был назначен на должность Командующего Тихоокеанским Флотом. 7 ноября 1938 года во время праздничных мероприятий Кузнецову доложили о немедленном вызове его в Москву. Кузнецов начал разбираться в причинах спешного вызова. Оказалось, что в этот день при буксировке нового эсминца «Решительный» из Комсомольска-на-Амуре во Владивосток под руководством капитана 3 ранга С.Г. Горшкова в условиях штормовой погоды, эсминец выбросило на камни, и он развалился на две части. Горшкову дали неблагоприятный прогноз погоды, но он с предупреждением не посчитался. Кузнецов прибыл на приём к Сталину и услышал от него один вопрос – «Кто виноват в гибели новейшего эсминца и кого надо наказать?» В ответ Кузнецов сказал Сталину – «Я командую Флотом и за всё на Флоте несу ответственность». Это пример Чести и Достоинства! Он спас Горшкова от неминуемого расстрела.
Взять ответственность на себя – такой поступок дорогого стоит. К сожалению, так поступать и брать ответственность на себя не каждому дано. Мы помним, что 29 октября 1955 года на рейде Севастополя произошёл взрыв линкора «Новороссийск». По итогам работы комиссии в случившемся был обвинён Николай Герасимович Кузнецов - его разжаловали и отстранили от должности. Негативную роль в таком несправедливом решении сыграл спасённый от расстрела в 1938 году С.Г. Горшков. Вот что по этому поводу в 1969 году написал опальный Нарком Н.Г. Кузнецов: «Я не особенно удивлён и возмущён тем, что вопреки всякой логике, когда у комфлота С.Г. Горшкова погиб «Новороссийск», меня за это наказали, а его повысили. А больше всего я удивлён и даже возмущён тем, что для своего личного благополучия и карьеры С.Г. Горшков вместе с Жуковым подписали документ, в котором оклеветаны я и Флот в целом. Мне думается, нужно быть с низкими моральными качествами, чтобы в погоне за благополучием не постесняться оклеветать своего бывшего начальника, который в своё время спас его от суда после гибели эсминца «Решительный» на Дальнем Востоке». К этому выводу Кузнецова можно добавить одно – «Слаб человек и неблагодарен!» Кстати сказать, в июне 1981 года на просьбу группы адмиралов и офицеров ВМФ, а также супруги покойного к этому времени Кузнецова, о восстановлении в звании опального Наркома, из ЦК КПСС последовал ответ, что просьбу удовлетворить не представляется возможным, так как против этого выступает Горшков и другие деятели.
Но речь в данном случае идёт не о Горшкове, а о Кузнецове. Когда в 40-х годах окончательно была разработана Программа строительства Советского ВМФ, Кузнецов прибыл в Кремль для доклада документов Сталину. В процессе доклада партийный прохвост Никита Хрущёв всё время пытался что-то подсказать и перебить Кузнецова. Когда в очередной раз «знаток» строительства Флота Никита Хрущёв перебил Кузнецова, то Нарком, обратившись к Хрущёву, сказал: «Послушайте, Никита Сергеевич, вы мне мешаете, ведь вы ничего не понимаете в этом вопросе». Так поставить на место карьерного подхалима мог не каждый.
И ещё. Перед партийным съездом 1939 года для уточнения программы строительства Тихоокеанского Флота, во Владивосток прибыла комиссия под руководством Жданова. Комиссия на эсминце «Войков» вышла в бухту Находку для оценки возможного базирования гражданских судов. Погода была прекрасная. Но неожиданно эсминец вошёл в полосу тумана. Локации в то время на кораблях Флота не было. Кто-то предложил немедленно вернуться во Владивосток. Кузнецов подошёл к переговорному устройству и объявил – «Говорит Кузнецов!Принимаю командование эсминцем!» Через некоторое время туман рассеялся. Кузнецов спокойно передал командование эсминцем командиру корабля.
Что к вышесказанному хотел бы добавить? Если мы, императорские офицеры, смогли привить высочайшие качества флотской морали и человеческой нравственности хотя бы одному выпускнику Училища – наша работа не пропала даром. Да, были примеры, когда многие из нас стеснялись ставить неудовлетворительные оценки бывшим участникам революции и Гражданской войны. Но что касается нравственных исторических примеров и поступков – тут стеснения не было. Именно эти примеры заронили в неокрепшие души советских курсантов ростки Чести, Достоинства и Благородства. К таким курсантам и воспитанникам Училища я отношу и Николая Герасимовича Кузнецова.
Кузнецов никогда не кривил душой, а говорил прямо и честно в любых обстоятельствах, не взирая на лица. Однажды на докладе у Сталина Нарком Кузнецов, не признававший «кремлёвского этикета», чётко и правдиво изложил недостатки в строительстве нового Флота в присутствии тех руководителей, которые и отвечали за строительство Флота. Наступила тишина. Видимо, и сам Сталин не ожидал услышать всю правду. Ясно, что такими откровенными докладами Кузнецов наживал для себя недоброжелателей. Чуть позже, искушённый в кремлёвских тонкостях В.М. Молотов, поучал недальновидного Наркома – «Только шляпа высказывает то, что думает!»
Но вместе с душевным тактом и внимательностью к заботам подчинённых Кузнецов был жёсток и суров в обстоятельствах военного времени. Когда он в мае 1942 года прибыл в Новороссийск, то заметил, что немецкая авиация наносит большой урон личному составу несмотря на прикрытие частей средствами ПВО. Ему стало совершенно ясно, что силы ПВО расположены на одном и том же месте, что давало лётчикам фашистской авиации наносить значительный урон войскам. Вызвав начальника ПВО к себе, Кузнецов приказал – «К утру передислоцировать силы ПВО на другие места». Начальник ПВО ответил, что физически невозможно сменить дислокацию средств ПВО к утру. На что Кузнецов спокойно сказал – «В случае невыполнения моего приказа вы будете расстреляны!» Утром прибыл начальник ПВО и доложил Кузнецову о выполнении приказа. Через час-два начался очередной налёт фашистской авиации. Было приятно наблюдать, как силы ПВО сбивали один за другим фашистские самолёты. Отходящие бомбардировщики добивали наши истребители. Кузнецов после боя поблагодарил начальника ПВО, а лётчикам морской авиации, которые давно ходили в званиях младших командиров,присвоил лейтенантские звания и перед строем наградил часами.
Ещё пример. Одного из адмиралов Главного Штаба ВМФ Кузнецов рекомендовал к назначению в Генеральный Штаб МО. Когда карьерный адмирал получил новое назначение, то ровно через две недели в адрес Наркома Кузнецова направил за своей подписью Директиву с перечнем поручений. Все вопросы к срочному исполнению в Директиве входили в компетенцию этого адмирала, за которые он отвечал, находясь на службе в Главном Штабе. Кузнецов был возмущён бестактностью адмирала. Он позвонил немедля выскочке и сказал – «Как я вас назначил в Генеральный Штаб, так я вас и уберу оттуда, если хотя бы раз повторится подобная бестактность!»
Кузнецов всегда помнил заветы курсантского братства и следил за прохождением службы своих однокашников. Капитан 1 ранга Елисей Андреевич Чернощёк вспоминал, как он встретился с Кузнецовым в 1938 году, когда последний был назначен Командующим Тихоокеанским Флотом. У Чернощёка сложились тяжёлые семейные обстоятельства во время службы во Владивостоке. Кузнецов предложил ему новую должность в штабе Блюхера, командующего на тот момент Особой Дальневосточной Армией. Чернощёк согласился. Чуть позже Блюхер и его окружение были арестованы. Чернощёк своей вины не признал и никаких бумаг не стал подписывать. В условиях заключения он уже распрощался с жизнью. Но неожиданно его перевели во Владивосток. Следователь пригласил Чернощёка для беседы и сказал – «Вас скоро освободят». Действительно, скоро Чернощёка вызвал к себе начальник тюрьмы и приказал - «Помыть, побрить и отпустить на свободу». Через некоторое время Чернощёк встретился с Кузнецовым в Москве. Кузнецов был уже Наркомом. Оказалось, своим спасением Чернощёк был обязан Кузнецову. После недолгой встречи, Кузнецов приказал отправить однокашника в Ялту для лечения, а кадровикам дал указание найти для Чернощёка достойную должность.
Нечто подобное произошло с командиром подводной лодки Ленинградской ВМБ. Адмирал Байков приказал командиру ПЛ выйти в море для обеспечения надводных кораблей. В это время лодки переходили на новые дыхательные аппараты, которыми данная ПЛ не была обеспечена. Командир ПЛ доложил адмиралу Байкову о том, что он лично готов рисковать, но рисковать личным составом ПЛ не будет. Байков своим приказом отстранил командира ПЛ от должности. Отстранённый командир ПЛ прибыл в Главный Штаб и добился встречи с Кузнецовым. Кузнецов выслушал доклад опального командира ПЛ и заметил – «Это было решение адмирала Байкова, а сейчас будет моё решение». Он тут же позвонил на Северный Флот вице-адмиралу Орлу, командующему Подводными силами СФ, и спросил Орла: «Нет ли у вас должности для капитана 1 ранга?» Орёл доложил, что есть должность зам. Начальника Подводными силами СФ. Кузнецов поздравил командира и пожелал ему хорошей службы на Севере. Когда опальный командир прибыл на Север и представился Орлу в прежнем звании капитана 2 ранга, то Орёл заметил – «Не капитан 2 ранга, а капитан 1 ранга. Наш Нарком не ошибается!»
Кузнецов умел брать ответственность на себя. Возможно, такие человеческие принципы обезоруживали Сталина и других властных деятелей. Но честность не раз спасала его от расправы. В конце 1946 года на Флоте были выявлены целый ряд недостатков. Жданов и Зам. Наркома обороны Булганин потребовали назвать виновных, допустивших выявленные недостатки. Кузнецов назвал причины сложившихся недостатков и добавил – «В возникших недостатках виноват только я. Я возглавляю Военно-морской Флот, и за все недостатки ответственность несу я». Присутствующий на докладе начальник Политуправления Флота И.В. Рогов заявил, что Кузнецов действительно не принял должных мер, а вот он, Рогов, не виноват. Жданов резко отреагировал на доклад Рогова, спросив у него: «А вы для чего там находитесь?» Через неделю Рогов был отстранён от должности. Делайте выводы, господа!
Николай Герасимович Кузнецов был доступным человеком, не был злопамятным. Никому не мстил. Стойко переносил личные невзгоды от неблагодарных людей и не терпел сочувствия.
Давно репрессии в Армии и на Флоте стали предметом жарких споров и обвинений в репрессиях только Сталина. Мы на сегодняшний день не обладаем полными знаниями тех обстоятельств времени. На фоне неминуемой войны с Германией и Японией, в условиях борьбы за власть наследников Троцкого со Сталиным, репрессии, как способ устранения неугодных, были. На этот счёт приведу некоторые цифры и выводы из Доклада Сталину результатов проверки боеготовности Тихоокеанского Флота и Амурской Краснознамённой Флотилии от 17 июня 1938 года. По результатам Доклада можно сделать вывод, что проверка преследовала цель не только наказания виновных, но и немедленного решения назревших вопросов. Многие руководители были наказаны за пьянство и чванство. Были арестованы 24 человека. Но одновременно – присвоено очередных воинских званий 662, первичных званий 738. Утверждены в занимаемых должностях 225 человек, перемещены на новые должности 1125 командиров и политработников. Уволено из рядов РККФ 35 человек.
Что касается пьянства. Сталин не терпел пьяниц. Когда начались бои с Японией у озера Хасан в июле 1938 года, Сталин так и не смог связаться по телефону с Командующим Особой Дальневосточной Армией В.И. Блюхером. Позже Сталину донесли, что Блюхер постоянно пьянствовал. Не по этой ли причине наши войска понесли большие потери в этом локальном конфликте? Сталин был возмущён поведением Блюхера. Блюхер был арестован и скончался в больнице внутренней тюрьмы НКВД. Жестко? Да, жестко. Но пьянство в условиях неминуемой войны – это преступление!
Говоряо судьбе Николая Герасимовича Кузнецова, можно сделать вывод – люди, которых он спасал от неминуемой смерти, платили ему неблагодарностью. Известное «дело адмиралов» возникло из доноса капитан-лейтенанта Алфёрова. Этот офицер ещё до войны усердно писал доносы на своих сослуживцев. Многие из оклеветанных офицеров были арестованы. А ведь его в 1942 году за срыв сроков поставки торпед от военного трибунала спас Нарком Кузнецов, ограничившись дисциплинарным взысканием. Добро в который раз обернулось против Николая Герасимовича Кузнецова.
Но я горд тем, что именно императорские офицеры воспитали целую плеяду выдающихся адмиралов и офицеров Советского Военно-морского Флота, а Николай Герасимович Кузнецов – один из лучшей когорты деятелей Флота. Его чтит и помнит благодарная Россия:
Лихое время озадачит,
Ударит в скалы берегов –
Служить в России честно, значит,
Нажить бесчисленных врагов,
Нажить интриги и проблемы,
Нажить опалу и беду –
Во властном бреде теоремы
Без доказательств и в ходу!
Россия! Стоит ли судачить
И брать ружьё на перевес?
... Не Сталин честного назначит,
А Флота нового прогресс,
Его броня и мощь орудий,
Его в морях безмерный труд,
И самовластье властных судей,
Что с Флота трутней уберут!
Дерзай и будь во власти тонок,
Высоким креслом дорожи,
И словно маленький ребёнок,
От крика Партии дрожи,
В пылу сомнением не майся,
Смотри точней во властный рот,
И, коль прикажут, соглашайся –
И ничего наоборот!
Вот так-то! Марши отыграли,
Случился мирный поворот –
В войну Отечеству не врали,
А Кузнецов опять не врёт!
Он по-поморски прост и ясен,
Он на раздумье очень скор,
И, если в чём-то не согласен,
То вновь идёт наперекор!
... Служил по Чести правде ратной,
Подачек значимых не ждал,
И светом мысли благодатной
И убеждал, и побеждал,
И не искал у сильных милость,
И не считал своим улов,
Нослишком много накопилось
Во власти бронзовых голов!
Есть озлобление у парий,
Есть недовольство шаркунов –
О, плесень властных канцелярий
Не стёрта крепостью штанов,
И не сокрыта искрой спорной,
Не сметена горячкой ртов -
И к этой битве коридорной
Он оказался не готов!
Здесь нет аврального подъёма,
Здесь есть Никита дорогой:
Во власти быть – «Не в море – дома!» -
А быть восторженным слугой,
Быть по привычке тварью сытой,
Быть грязным ковриком, рядном,
И быть во всём единой свитой,
Единым студнем, плывуном!
Чтоб грязь в душе, а в сердце пусто,
Чтоб смех вождя за сердце брал,
Нет, в ложе жалкого Прокруста
Не уместился адмирал!
Иной по складу и раскладу,
Иной по жизни роковой –
Не поддаётся маскараду,
Зато всегда для Флота свой!
Там пушек сталь и звон команды,
Там от торпеды чёткий след,
Там гром победной канонады
И слава значимых побед,
Там дорогие отголоски,
Там воля Флагмана в руке,
Там три петровские полоски
Есть на родном воротнике!
Но на своём пути былинном,
Когда всех бед не перечесть,
Он остаётся Гражданином
С девизом – «Родина и Честь!»
За ним великая основа
И дань суровой новизне -
Несёт названье «Кузнецова»
Корабль на вздыбленной волне!
О чём шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
За что ж? Ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
«Клеветникам России»,
Александр Пушкин,1831