Мне дирижёр казался сумасшедшим,
а мне двенадцать - сколько жизни той.
Играли музыканты безупречно,
а дирижер, вспотевший, властный, злой,
Растрёпанный, задиристый, упрямый -
всю душу выворачивал мою.
Вулкан как будто перед ним, а сам он
так близко к полыхавшему огню.
К нему так жалостно, (мне так казалось),
скрипки -
щемяще и пронзительно: Уймись!
Но он, с нелепой палочкой и зыбкой,
приказывал:
Давай, Иди! Сразись!
И после вот протяжного фагота
вдруг трубы объявили о войне.
И жуткое, чудовищное что-то
из жаркой бездны
(так казалось мне) -
огромной, огненной, ужасной
волной - над Ним.
О, ужас! - Надо мной.
Он, словно витязь, смелый и прекрасный
сражался с нависающей змеёй.
И наступила тишина такая...
и голос дивный - то виолончель,
к чудовищу бесстрашно прикасаясь,
мне показалось, пела колыбель.
Так чувственно и умиротворённо
звучал её проникновенный альт.
Виолончель настаивала томно,
и лава, покорённая,
в базальт
вся сжалась и на миг остановилась,
подумала немного, замерла.
Тогда, наверно, в первый раз влюбилась,
а мне двенадцать - нежная пора.
А дирижёр? Он выглядел уставшим.
Не слышал моё шёпотом: Люблю
Он поклонился всем рукоплескавшим.
А я всю жизнь Его боготворю...
*
На фото Федосеев Владимир Иванович –
выдающийся дирижёр, прошедший сложный путь
от голодного детства до известнейших оркестров мира