Мент взял Ляха как бы на кармане.
Вор был сильно пьян и не в себе.
После бросил гнить в какой-то бане.
Цепью пристегнул к стальной трубе.
Лях носил браслеты не однажды.
Но в такой параше не бывал.
Харкал кровью. Пил мочу от жажды.
Но судьбу и жизнь не проклинал.
Через сутки мент принёс пакеты.
Запах пищи голову кружил.
Дал пожрать, попить и сигареты.
Лях был мёртв. Почти. Но тут ожил.
Дальше был базар. Как ультиматум:
или вор черпнёт другой судьбы,
тихо обнеся с товаром хату,
или сдохнет, падла, у трубы.
Хуля выбирать. Пришлось прогнуться.
Щурясь, Лях сподобился спросить:
«Шоб мне невзначай не фраернуться -
планчик соизвольте предъявить».
Мент гримасой беса ухмыльнулся.
«Этот подойдёт?» - съязвил-спросил.
Ловко так под мышку протянулся
и волыну Ляху предъявил.
«Веский аргумент. Теперь я в деле.
Дайте нож порезать колбасу.
Там у вас бутылочка в портфеле.
Мне с утра всё чешется в носу».
Взяв стакан с какой-то шалой болью
вор задвинул тост, свистя губой:
«Каждый пусть получит свою долю
в точном соответствии с судьбой».
И ножом поймал мента за печень.
Тот осел. Схватил последний вздох.
Грузно рухнул на пол. Сгорбил плечи.
Дёрнулся в конвульсиях и сдох.
Лях на свежий воздух. Мальчик Ваня
прятался в засаде средь жнивья.
Сын мента зарезанного в бане
выстрелил в грудь вора из ружья.
И исчез. Никто не знает толком:
он в земле иль всё же на земле.
Может вырос новым Серым Волком.
Судьбы волчьи прячутся во мгле.