А было время, я в себя не верил
И Бога вопрошал: «Что дальше будет?»
Тогда казалось будто бы все двери
Передо мной захлопывают люди.
Тогда я был разрушен и раздавлен
Своей же разухабистой судьбою.
И всё казалось, будто я оставлен
В дыму обид на вечном поле боя.
Да, было время, я не помнил даты,
Себя до неприличия жалея,
Я осуждал всё то, что было свято
И лишь терялся в жизненных аллеях.
Тогда казалось — я один сражаюсь
И будто Бог меня совсем не слышит.
Я был спесив, в свободе растворяясь,
И с каждым разом сердце билось тише.
В своём бреду почти дойдя до края,
Я снова стал упрёки сыпать Богу:
«Зачем мне ждать спасительного рая,
Когда огнями выстлана дорога?..»
Но мне ответил только шелест ветра,
Что мою шляпу подхватил, ласкаясь,
И выбросил у рыжего рассвета,
Где солнца лик, от боли сотрясаясь,
Глядел на неприкаянные судьбы,
Что мимо шли и не просили больше.
Я вдруг увидел, как страдают люди,
И в сотню раз, чем мне,им было горше.
Я видел, как на паперти старушка
Трясущуюся руку подставляет,
Но в холоде прохожих равнодушных
Мучительно безмолвно угасает.
Детей, что без вины осиротели,
И малышей в борьбе с большим недугом.
И замерзавших в грозные метели,
Во взрослом не найдя тепла и друга...
Я видел ту, что милого ребёнка
У Бога, как заветный приз, просила.
Ещё я видел мать — почти девчонку,
Что первенца недавно схоронила.
Я всё стоял в своём оцепенении,
А мимо проплывали люди... лица...
И с каждым новым ветра дуновением,
Я понимал, какой же я тупица...
Ведь было время, я искал пощады
И жалости к себе просил у мира,
Не замечая в этих мыслях яда
И не ища священного эфира...
Прости меня, Всевышний, что гордыню
Я нёс, как свет, хранил её жестоко.
Но я могу заверить, что отныне
Я не забуду твоего урока.