"– Ты будешь мною любима.
– Я буду любима тобой"
В окошко бил осенний ветер,
по крыше бойко дождь стучал,
а я как будто не заметил,
всё то, что раньше замечал.
Ты, внешне как бы недоступна,
своею хитростью горда,
мне намекаешь поминутно,
что, мол, айда, уже, пора.
Но я под звон холодных капель,
и шум осеннего дождя
кажусь кукушки глуховатей,
не слыша ровно ничего.
Уж ты меня и так, и эдак,
оставив маску, тормошишь,
а я, для смеха, напоследок,
бурчу невнятно что-то лишь.
Моя природная смекалка:
– Ах, сукин сын! – кричит. – Наглец!
Не перегни, мальчишка, палку,
ещё секунда и… конец.
Повадка тела восхищает.
Твоя – особо горяча!
Так хороша, что в пот бросает
одно движение плеча.
И бровь на взлёте чуть с изломом,
подъём дыхания в груди,
и жеста лёгкая истома,
и свежесть нежная ланит,
и пальчик ласково манит,
и кровь безумная бурлит,
и стан рукой ласкать велит.
А губ беззвучное томленье!
И этот взгляд, прикосновенье,
и нотки голоса влекут...
аж слюнки сладкие текут.
Ох, может в чём-то и мастак,
а тут... отчаянный дурак.
Поэт внутри ещё пищит,
но естество своё кричит.
Во взгляде томном я читаю,
себя в коварстве улича:
– Глупыш, как будто я не знаю,
о чём весь вечер ты молчал...
Долой лукавое притворство!
И взвыв с надрывом, словно пёс,
тебя с немыслимым проворством
я мигом в спаленку унёс.
* * *
В окне затих осенний ветер,
а дождь по крыше не стучит.
И мы одни. На целом свете.
О чём-то ласково урчим.