На протяжении многих лет, а может сотен
мой дом, безжизненный скелет, он стал бесплотен.
И я поэтому молчу, и даже рта
не разомкну, не закричу, я - немота…
И дом бесплотный пропускает проще звуки,
закрыть бы окна, но не двигаются руки.
Я слышу так, как те, что временно не видят,
те, что ослепли от беды или обиды.
Как лес безжалостно шумит, кричит сова
с полуночи и до восьми и, как трава
под снегом плачет, пусть себе, судьба такая,
как снег идёт… Я слышу даже, как он тает.
Как день беззвучно переходит снова в вечер,
как делится, что говорю, на части речи,
как лист оставшийся трепещет на ветру,
как тяжело понять всё то, что говорю.
Я слышу воздуха движение - не меньше,
как лапки скрипнули совы, на ветку севшей,
как ветер воет за окном о наболевшем.
Пожалуйста, услышьте нас, в любви ослепших!
…И поезд тот, что так шумел с утра за лесом,
уже ушёл и путь его мне не известен.
И он несёт не седоков, а пассажиров,
вокруг – леса, в них сотни сов… Зачем, скажи мне,
я слышу стук его колёс почти невольно.
Мне не до слов, мне не до слёз – настолько больно…
… Я слышу звон почти последнего трамвая.
И я тебе, Бог всё же милостив, чужая…