Зависимость патокой обволакивает горло.
Гонит кровь быстрее, гонит ноги прочь отсюда.
Жизнь немыслима без горечи и боли.
Без забвенья не случившегося чуда.
И, радость близости мне заменила горе.
Здесь. Кому все это нужно? Спесь.
Натянута на руки, словно море.
Пианистом, играю взглядом. Интерес.
Ко всем чужим, тебя лишь кроме.
Ты мне особенно чужая.
Сожаления расцарапали мне горло.
Гонят свет внутри, гонят к темному.
До истомы колкой, до зари порабощенной.
Никому не нужной. Никому тебя лишь кроме.
А мне закат забытых лиц милее.
И дом, с пустыми комнатами.
Задернутыми шторами.
И кисти рук в которых жизнь тускнеет мороком.
Злые отроки, заливаясь смехом бегают вокруг,
Задирают, бьют. Разят голосовыми связками.
Я боюсь не их. Но щупалец своих, ведь я тот самый спрут!
Что забирает боль своими ласками.
И тем опаснее, чем дальше погружаюсь вниз.
Пучина тучных слов, оборванных ресниц,
Затопленных сердец, размазанных о камни лиц,
От невзаимных полюсов раздробленная кисть,
Кричит так громко в глубине одно лишь: «Жить!».
Но вверх поднять свой взор хватает сил,
Как будто небо мне роднее дна.
Судьба. Играет джокера всегда,
Особенно, когда верхи играют пир.
Луч света тонкий сверху вниз,
Катаной разрезает черный кит.
Над головой кружит, как коршун.
Он как бы вторит им и говорит,
Что стих чернильный не поможет.
Что, если жизнь циклична -
То человек, конечно, обречен.
Вот только руки заменили щупальца...
А человек внутри меня сгорел огнем.
И, все кто любят, но не любим -
Не просто в море, дна уроды,
А самых ярких красок для картин
Хозяева души своей свободы.