Вот и небо закуталось
в тучи.
Горизонт непрогляден и сер.
Называя декабрь неминучим,
в хмурь предзимья глядит Селигер.
Окуньков легкоперая стая -
из глубин юрким блёснам посылка -
встала в круг и, лукаво играя,
то замрет, то заплещется пылко.
Он был поднят озерною волей,
тот журавушка по-над болотом,
что помчался прибрежьем - не полем,
где с берданкой охотился кто-то.
Не стрельнуло ружье: он родной,
Селигер Селигерыч, хоть рыбкам,
хоть журавушке, да хоть какой
здесь душе
на лодчоночке зыбкой.