Стремительным железным декагерцам я не внемлю,
обёртками потёртых слов ты сколько ни шурши.
Но всё же мой надзвёздный замок обнимает землю,
немыслимый донжон моей лысеющей души.
Одетый в шкуру монстра, твой смешной дурак жестокий
то скрючится стыдливо, то восстанет на дыбы.
О паре пухлых жабьих глаз сатир румяноокий
не сделал крыльями – горбы, купелями – гробы.
Я пред тобой горой, волной возвыситься пытался,
чтоб защитить, но горно-волновой мой дуализм
забыт. Мудехар с готикой в моей крови срастался
в эпоху, где встречают равнодушно катаклизм.
Сквозь мой паскудный череп молча проплывают вещи,
но страх и нежность не пронзят морозной глубины.
Я смято ухожу нездешних истин хлеб зловещий
жевать осклизлым ротиком язвительной луны.