Стремится ввысь пожухлый лист рябины,
согласно каплет безучастный дождь.
Всё чаще вместо лиц глухие спины,
сверкают дружбой стоптанных подошв.
Меня кружило - вверх, то вниз бросая,
и в сумраке гасил закат, хлебая страсть.
И кто-бы не обнял – всегда чужая,
не нужный утром человек-балласт.
Смотрю в окно, на мир меня похожий,
что некогда и я боготворил,
когда ещё своей не старой рожей,
с принцесс сдувал всю пудру и ваниль.
Но всё ушло, осталось лишь похмелье,
не прожитой как следует судьбы.
Стремится ввысь пожухлый лист рябины,
но будет стёрт подошвами толпы.