И голод в горле, в городе, и гной,
И в извести глаза, и руки гнутся в крючья.
Смерть кажется безжизненно живучей,
Типично кичевой, ничьей, очередной.
Фантом, - брезентовая юбка и корсет, -
Я подарю тебе, покуда ещё вмочь,
Купюру крупную, культуру и кастет,
Чтобы ничем возможным не помочь.
В ней нет того что в жилистом течёт,
И речи - шёлк под чёрно-белый шум.
Она как шут, чьи штучки не в расчёт,
Как Шуман, шок ушами жутких шкур.
Она одна в начале и в конце,
В моём дворце бытийно-бытовом.
И если пристально смотреть в её прицел,
То вскоре отразишься в таковом, -
Как в скользкой туче человечья саранча,
Огрызком будня сытая до визга, -
С ней можно перестать обозначать
Наличие живого организма.
Она субъекта нулевой процент,
И вызывает головокружение,
Как знак, который пишется в конце,
Похожий на отверстие в мишени.