Осень, выжжа чисто поле и деревья, и кусты,
небо нагло раздевает до прозрачной наготы,
за грудки схватив осинки, так пугает бедолаг,
словно хочет апельсинки с них стрясти, а после как
зверь, завыв истошным воем, поднимаясь на дыбы,
ветром бьёт, озлясь, в заборы и фонарные столбы,
пьяным сумраком вползает в душу, сердце бередит,
и над крышами в тумане гадкой ведьмою чудит,
да дождём наотмашь окна хлещет резво по щекам,
в лужах топит чьи-то вещи…
Я любуюсь на бедлам.
Хуже! Это вековечный, нескончаемый бардак.
Он, похоже, тут… надолго
и не кончится. Никак.