Лег под ноги мороз. Ноябрь уж отдыхает
на умершей листве. Хруст инея бодрит.
И памяти санскрит душа моя читает
навзрыд.
Мне в мёртвом языке до боли всё понятно:
и шёпоты волны, и грозный крик небес.
И просится душа: «Верни меня обратно,
туда, где смрад болот, непроходимый лес,
туда, где чащи нет, поскольку всюду чаща,
и смерти тоже нет – повсюду здесь она»…
Болит… болит… болит и бьется сердце чаще,
как будто в том, что жив, лежит на мне вина.
Лег иней на траву, оставшуюся где-то,
пробившую гнильё погубленной листвы.
И прячет горизонт дыхание рассвета,
и уходящий мир со мной уже на «вы».
Я не успел махнуть рукой – за журавлями
поднялись в небеса и чистые летят…
Ушедшие друзья, вы слышите, я с вами!..
Курлычут, забирать с собою не хотят.
Вы слышите, я здесь, где глуше страха чаща,
где родина не та, которую любил
за горький вкус рябин, за то, что мёда слаще
её тоскливый плач от журавлиных крыл.
Мне одиноко здесь. Не быть, не быть рассвету.
Повсюду смотрит тьма из множества углов.
Я с вами! Я приму любую эстафету!
… Но за руку держу последнюю любовь –
и родина не жжёт. Ноябрь затихает.
Живой рассвет листок уронит на плечо.
Хорошие стихи душа моя читает.
Простите, мужики, я поживу ещё.