Он жил, как все.
А жизнь его брала
И взвешивала.
Он казался легок ей.
Упругости в нем не хватало,
Веса...
Душа спала.
И, если слово отыскать,
То слово было бы - "повеса".
Так он прожил полжизни
Полуземной, полунебесной.
И сразу, в год один,
Вдруг постарел.
Все стало ему пресно.
Природной живости запал
В нем неожиданно пропал.
Проснувшись утром, не узнал
Родную местность.
Друзья, враги,
Как будто сапоги
Не в тот размер.
Нога не лезла.
Вот в этом доме он служил,
Не напрягая лишних жил
И занимая кресло.
Теперь чужой среди своих,
Средь спора жаркого притих
И замолчал. Задумался, замялся.
Он, словно пуговица, оторвался
От тесного пальто прошедших дней...
Он был, как брошенный музей.
Иначе говоря, он растерялся.