В Козьмодемьянске, в старой маленькой избе
Я ночевал, пусть в тесноте, да не в обиде.
Там, под лампадой, на бревенчатой стене,
Я снимок юного буденовца увидел!
Суконный шлем, с дырой прожженная шинель,
Взгляд напряженный словно душу пронизает,
Но словно речка серебрится при луне,
Клинок чудесный, что рука бойца сжимает…
Заметно сразу рукояти серебро,
Но не палаш, не шашка…
Не знаком с такою.
И начал деда я расспрашивать о том,
Кто был на снимке, есть ли имя у Героя?
Старик печально головою покачал:
- Что хочешь ты узнать? Про саблю на портрете?
В Козьмодемьянске этот снимок каждый знал,
Про Аштывая саблю, знают даже дети.
Я отмолчаться деде не дал:
- В первый раз
В земле марийской оказался, и не знаю
Про Аштывая…
-Значит слухай мой рассказ…
Да крепко слухай, издалече нгачинаю.
Собрал людей на берегу реки ЮнгИ
Козьмодемьянский воевода:
- Так решаю!
Тут православный храм построят мужики,
И монастырь! Сейчас работы зачинаю!
Народ нахмурился:
- А как же Аштывай?
Шесть ребетят растут, а ты избу порушишь?
Жена заплакала, нахмурен Парандай.
- Пусть примет Веру нашу, и спасает душу!
Ответил людям воевода.
Старший сын
Побёг до поля, где с утра отец трудился.
Мастеровые, как велел им господин,
За избу взялись….
Только как на грех ввалился
Мужик с кувалдой:
- Всех вас до смерти убью!
Не трожьте дом, Его еще мой прадед строил!
Но воевода, не тоя злОбу свою
Велел скрутить его… мужик лишен был воли.
Крестясь, священник примирительно сказал:
- Непослушанье – грех, пужайтесь кары страшной..
А воеводы сын, в избе тайком украл
Подарок батюшки – царя, златую чашу!
«Акпарса нет, и чаша внукам не нужна,
Зря царь Иван почтил наградой нечестивца!
Научат каторжника цепи и нужда,
Пущай же нехристь Аштывай гниет в темнице!»
Железо руки трет, и боль снедает грудь,
Угрюмый день в окно бросает крохи света…
Вздохнет ли воздух Воли он, когда ни будь?
За что острог ему? Нет на вопрос ответа….
В оконце смотрит Аштывай:
«Как там семья?
Жена и детки…» резкий шорох, шепот тихий:
- Ты здесь, мой друг? Ответствуй, это я, Илья…
ДолжОн бежать ты, воевода мыслит лихо.
В ночи убёг мужик.
Но прежде разузнал,
Что воевода, род мужицкий не жалея,
Детей в Симбирск, в холопы барские отдал,
Жена помЁрла, сил для жизни не имея….
Промчалось время…
И на волжских берегах
Заступник слабых, Стенька Разин объявился,
Казак лихой, Степан, не ведает про страх,
Симбирск пред силою казацкою склонился,
Но там, под стенами, в запале атаман
Попал под сабельный удар, но кто – то сзади,
Его окликнул:
- Чуть левей бери, Степан!
И рядом молот просвистел, сминая пряди
На голове стрельца, что Разину грозил…
Степан воскликнул:
- Друг! Премного благодарен!
Глядел казак, как Аштывай кувалдой бил
Неутомимо, хоть и был он саблей ранен…
Весь вечер в городе спасителя искал
И вот удача повернула лик к Степану!
Нашел он друга, что свой молот обнимал,
Он мирно спал, склонив главу на грудь устало.
На утро встретились:
- Я рад, что ты живой!
Ты спас мне жизнь в бою, прошу, прими подарок.
Не гоже с молотом бойцу ходить на бой…
В руке его сверкнул клинок, остер и ярок!
Он серебрился, как ручей, а рукоять
Мерцала тускло серебром.
промолвил тише
Степан:
-Я саблю смог у перса в битве взять,
Теперь она твоя! Сражайся, пока дышишь!
За градом град, за боем бой промчался год,
Слабеет воинство и все же не сдается,
Все больше сил супротив Разина идет,
И все сильнее Аштывай за Правду бьется!
И как – то, в битве громко ухнула картечь,
Грудь Аштывая метким выстрелом пробита,
Но он сражается, покуда не убитый.
Вот из последних сил он рубанул стрельца,
Упал на землю, кровь последнюю теряя,
И Парандай берет клинок из рук отца…
Разбито войско. Поле боя покидая
Он прокричал:
- Клянусь всегда давать отпор
Тем, кто народ и справедливость попирает!
На век запомните: За все ответит Вор!!!!!
Так прозвучала в битве клятва Парандая…..
А вскоре, кто – то воеводу порубил
В Козьмодемьянске. Долго в городе шептали,
Как будто видели, как саблей Гавриил
Его казнил. А душу злыдня черти взяли.
Ушли столетия. За чередой годов
Забыли саблю, позабыли Парандая.
Но где восстанет люд, уставший от оков,
Там появляется клинок, в ночи мерцая.
Рассказы слыхивал, как брали Измаил,
Там кто – то саблю видел…
В битве под Москвою
Казак, из Платовских, клинком таким рубил
Наполеоновских улан. Потом зимою
К Березине Давыдов басурманов гнал
И, где – то в стычке, у оставленной деревни,
Мужик какой – то шерамыжников рубал
Клинком сверкающим, как будто витязь древний.
Сверкал в Варшаве…
Апосля в войне за Крым
Сапун – гору и Севастополь защищая,
Матрос из русских бил врага клинком таким,
И, пела сталь, победно солнце отражая!
Бывала сабли и под Плевною в бою,
За порт – Артур легко разила самурая,
Не открывала тайну древнюю свою,
После победы незаметно исчезая…
Я как – то слыхивал: она под Осовцом
В руке бойца неутомимого сражалась,
И всякий раз дарилась отпрыску отцом,
Семьей марийской тайна сабли сохранялась.
В последний я слышал, как среди снегов,
Боец с клинком таким сражался в сорок первом…
Доватор видел саблю, знал о ней Белов,
А я не знаю… Кто видал ее последним?
Я слушал деда. Как ручей журчал рассказ,
За словом слово, нить истории сплетая.
И сердцем чувствовал, клинок укрыт от глаз,
И он готов исполнить клятву Парандая!
А кто на фото…
Не дано про это знать.
Но в час тяжелый, ярче молнии блистая
Опять за Правду станет сабля воевать
В руках могучего потомка Аштывая.
07,04,2018 год