***
Она мне не снилась ночами,
своею дорогой прошла.
Но так уж случилось – меж нами
прекрасная тайна была.
Я рос мальчуганом отчайным,
горластым мог быть драчуном.
Но вспыхнет та светлая тайна,
и делался я молчуном.
И если возможен был случай,
себя отводил от вреда, –
хотел быть добрее и лучше,
чтоб тайну свою не предать.
…Кино нам возили раз в месяц,
и в этот столь радостный раз
поселком сходились все вместе
мы в школу – в начальный наш класс.
Кто стул принесет, кто скамейку,
усядутся. В классе темно
и тесно. Но дружным семейством
сидят все и смотрят кино.
А мы, пацанва, невозбранно,
в восторженном шуме, в пылу,
почти перед самым экраном
сидели уже на полу.
Вихрасто назад запрокинясь,
ты смотришь на близкий экран, –
к конечным событьям в картине
в глазах проплывает туман.
Вот так я сидел перед стенкой,
сюжет наблюдал игровой –
девчоночьи чьи-то коленки
почувствовал под головой.
Нечаянно это случилось,
в том не было нашей вины,
случайно вот так получилось,
случайности нам не видны.
Совсем не ершась, не кобенясь,
невнятный на гомон и шум,
лежал головой на коленях
девчонки – крикун и драчун.
И тут я и понял так внятно:
во мне что-то стало теплей, –
что это мне очень приятно,
что это приятно и ей.
Смотря широко, без прищура,
ко мне благосклонна вполне,
добрейшая Лескина Шура
такой и осталась во мне.
Мы встретились в возрасте зрелом
серьезных, разумных людей,
детей у ней двое имелось,
и я имел двое детей.
Был род ее жизни престижным –
возить по поселкам кино.
А я был редактором книжным,
поэзией бредя давно.
Мы не говорили о дальнем,
но каждый без слов досказал.
И детства прекрасная тайна
светилася в наших глазах.