***
На переезде, опершись на велик,
я ждал, чтобы вагоны пронесло.
Шёл пассажирский, на Ташкент, наверно.
Был май, давно забытое число.
В вагонах люди разные сидели:
в движеньи, в стуке рельс, в расцвете дня.
Читали, пили чай, в окно глядели
на переезд и, значит, на меня.
Я молодой, ни разу неженатый,
и рано мне, и в армию пора,
и пред судьбой я чем-то виноватый:
совсем недавно мама умерла.
Задумчиво смотрю на поезд, окна,
и на людей, стесненный сам собой.
Ну что я им, я так от них далёко
со всей своею грустною судьбой.
Сидят, со смаком семечки лузгают,
к родне скатали, или от родни,
глядят в окно, совсем меня не знают…
Но все ж – пусть будут счастливы они.
И тут в окне летящего вагона
(и губы что-то силились сказать),
мне девушка улыбкой благосклонной
вдруг просияла вся, глаза в глаза.
Одно мгновение, по столько много!
А уж вагон уносит вдалеке.
И пока видно было, значит долго,
косынка билася в её руке.
. . .Меня немало поезда возили.
Куда б меня пути не завели,
везде-то люди, – сколько их в России? –
родные, симпатичные, свои.
Смотрел я долго из окна вагона,
всем сердцем людям счастье посылал.
Россия многолюдна и огромна –
и всей России счастье я желал.
Мы разные, мы всякие бываем,
как людям всем, для нас неровен час.
Но мы себя в несчастье забываем,
пускай не все, но большинство из нас.
В беде не бросим, вовремя поддержим.
Я думаю, народы всей земли
имеют в нас особые надежды,
и ждут от нас, чтоб мы не подвели.
Какой бы жизнь бедой не обернулась,
неблагодарность – не иметь в укор,
вот девушка – когда мне улыбнулась?
А я, поди ж ты, помню до сих пор.