Валялся кто-то у обочины в мешке,
И от него так пахло неприятно.
Собачий холод, ветер, всё в снежке,
И что-то он шептал, скуля невнятно.
И кто-то, в белой с серебром, накидке,
К нему с суровым взглядом подошел.
Спросил его: «Жизнь стала пыткой?»,
Ответа не дождавшись, в даль ушел.
А он валялся на обочине, ненужный,
Никто не мог понять за что, зачем,
Лишь редко издавал он стон натужный,
Забыл о Боге он, наверное, совсем.
И вот она, его скупая совесть,
К нему тяжелым шагом подошла.
Зачла ему о жизни личной повесть,
И с отвращением во тьму ушла,
Никто не пожалел его, не поднял,
Оставив гнить в тщеславии своем.
Он веру в Бога понемногу отнял,
А сам теперь порос гнильем.