иллюстрация Константина Авраамова. Киев
Вы скажете, что это странно,
что я совсем уже - тю-тю!
Но я живу внутри кармана
в плаще у злого великана,
а к добрым людям не хотю.
Я не плачу карман-квартплату
за жизнь такую много лет,
но ставлю новую заплату,
заплату ставлю на заплату,
когда сочится в дырки свет.
И великан за это терпит
меня, несносную, хотя
любого ест, кто нервы треплет,
ко мне ж испытывая трепет,
в кармане жить велел, шутя.
Вы спросите: а как с уборной?
А дело, знаете ли, в том,
что сей карманище просторный
для жизни вовсе не зазорный,
величиной с громадный дом!
В нём есть гостиная и ванна,
обширный зал и коридор,
и уголок для фортепьяно
в углу огромного кармана
ещё пустует до сих пор.
Пускай карманная рутина
скучна, и ниша глубока,
мне жизнь в кармане не противна,
я шкаф себе соорудила
из спичечного коробка,
из спичек - стулья, стол, и даже
стремянку, чтобы на чердак
вылазить, и в пыли, и в саже
на горные седые кряжи
стеклянно пялиться сквозь мрак.
Мне служит отворот кармана
балконом с видом на балкон
громадной башни великана,
смотрю на звёзды я, пока на
другие звёзды смотрит он.
Грызу с утра большую булку,
которую кладёт в карман,
когда выходит на прогулку
по сказочному переулку
мой нелюдимый великан.
Когда же он ревёт ночами
о том, как мир людей жесток,
и слёзы вниз плывут ручьями,
я ёжась, повожу плечами
и подаю ему платок,
сама же сплю без покрывала,
уткнувшись носом в плотный драп,
и мне тепло во тьме провала,
и великан бредёт устало
под мой чуть слышный, сладкий храп,
совсем один, змеистой тропкой,
из чащи леса, в чащу гор,
такой большой, седой и робкий,
шагает прямо, через сопки...
Вы скажете: всё это - вздор,
как можно спать на дне кармана?
Но нет друзей на цвет и вкус!
Вот я в кармане великана
во сне летаю постоянно
и очень вырасти боюсь.