Поход в "Третьяковку" был запланирован заранее. Во-первых, "давали" Куинджи. "Лунная ночь на Днепре", знакомая с давних школьных пор, притягивала как магнит, тем более, знающие люди говорили, что чёрный цвет Архип Иванович создавал из многоцветья, и надо было в этом удостовериться. Ещё учась в "английской" школе в городе Калинине, теперь снова переименованном в Тверь,мы часто посещали музейный Путевой дворец Екатерины, которая ездила из Москвы в Петербург и обратно, а ночевать-то ей ведь надо было где-то? "Сапсанов" тогда не было, только тройки с бубенцами.Так вот, в советское время в Путевом дворце расположили краеведческий музей и картинную галерею, где и висела "Лунная ночь на Днепре". "Да-да, подлинник", - говорили одни, но поди ж ты, вспомни сейчас, были ли они правы или нет. Так вот. Мы с одноклассницей, прожив уже более тридцати лет в Москве, решили посетить "Третьяковку", прикоснуться, так сказать, к прекрасному, сами того не зная, сколько окажется таких же решивших. Простояв часа полтора в очереди только для того, чтобы войти в одну открытую створку двери и приблизиться к вестибюлю, где находились две, сиротливо стоящие друг от друга на пятиметровом расстоянии билетные кассы. В голове постоянно крутилась песня группы "Ленинград", чтобы не делать ей рекламы, не скажу, какая, но чем больше мы мёрзли под осенним ветром, тем быстрее проносились в мозгу слова "Позвал меня Серёга..." Рядом с длинным хвостом очереди находилось диетическое кафе. "Какая удача!", - подумала я и потащила одноклассницу погреться, а заодно купить маленькую бутылочку воды без газа, которая в "Пятёрочке" стоит 18 рублей. "Сто пятьдесят", - не моргнув глазом, ответил мне юноша за стойкой, мерно помешивая ложечкой кофейную пену в чашке. Я тихонько отошла в сторону. Но нахальство перебороло меня и я выдавила:"Чё так много-то?" "У нас кафе", - гордо ответил юноша. И это была правда, так как кроме еды в помещении были ещё и туалеты для страждущих взрослых любителей культуры, замёрзших в очереди за искусством. Через пяток минут я снова подошла к стойке и уже спокойным голосом спросила:"А свежевыжатый сок сколько стоит?" "Сто пятьдесят пять двести грамм. Какой Вам? Апельсиновый? Грейпфрутовый? Яблочный?" Гордый ответ работника общепита меня уже не смутил и я чётко произнесла:"Апельсиновый, пожалуйста, и с собой!"
Выйдя на улицу, мы увидели, что мало продвинулись по очереди к заветной цели, но как только я начала тянуть сок через трубочку, так очередь зашевелилась, и вскоре мы уже преодолели чугунные ворота, оказавшись в трёх метрах от заветной маленькой дверцы в вестибюль музея.Тут некоторые личности поняли, что настал их "звездный час", и ринулись в круговую оборону. Но не тут-то было. Моя одноклассница, моя "серая мышка", встала впереди них, заслонив собой возможную лазейку для "не стоявших". Одноклассница стойко боролась за справедливость и она, наконец, восторжествовала. Я никогда не подумала бы, что буду продираться в музей, как в переполненный вагон метро, прижимая маленькую сумочку к груди и одновременно отталкивая локтем молодую девчонку, которая тёрлась возле нас, когда мы ещё стояли в очереди. Заплатив по двести пятьдесят для пенсионеров, мы уже не хотели смотреть только Куинджи еще за двести пятьдесят, а посему решили выбрать основную экспозицию "Третьяковки".
Быстро посмотрели на царских особ - Петра,Екатерину,Павла, Александра и их фаворитов и фавориток,все были не вполне славянской внешности, да и откуда бы ей взяться в ту пору. В начале пятого мы добрались до залов художников XIX в., знакомые картины с обложки "Родной речи", конфетных обёрток и всего другого, понятного каждому обывателю. Но, о чудо! Мы рассматривали картины совсем по-другому, чем энное количество лет назад! Год позанимавшись, если так можно сказать, в одной из студий живописи, как грибница, разросшихся в последнее время в столичном мегаполисе - три часа рисования и у тебя готовая картина, вставленная в багетную рамку,- я вглядывалась в каждый мазок, выполненный с помощью мастихина, а вот тут - кисть, лёгкие прикосновения, а здесь художник смешал средний жёлтый и охру, добавил краплак. Но как ему удаётся такое небо? Да, лазурь плюс небесно-голубой плюс ультрамарин, разбавлено немного белилами титановыми, непонятно, а серый жжёный он добавлял или нет? Во это да! Потом вдруг стали разбирать композиции: вот он, задний план, чуть туманнее, а передний - яркий, краска положена гуще,крупными мазками, а солнечный день передан чередованием света и тени на стволе и ветвях деревьев. Всё нравится. Смогу ли сама вот так, например,или как здесь, просто разноцветными точками добиться узнавания предмета? Вопросы роились в голове, как пчёлы в улье. Так хотелось сразу попробовать, не отходя от знаменитой картины, эх, был бы под руками этюдник... "Да ты его ещё не купила, - внутренний голос взывал к бессовестному разуму, - тебе еще учиться и учиться, милая моя". "А чего ты раньше не начала рисовать?"- просто, без прикрас, спросила меня моя одноклассница. Ответа не было. "Душа не просила, так думаю, - ответила я, растягивая слова и вслушиваясь в себя, - Да кто ж его знает".
Выйдя на улицу в семь часов, мы глотали осенний воздух уже совсем по-другому, умиротворённо, что ли, насытившись, наполнив сосуд, находящийся внутри нас, новыми, неведомыми ранее впечатлениями. А упрямая очередь в "Третьяковку" никуда не исчезла,всё змеилась, заполняя переулок и соседнюю улицу, всё надеялась попасть внутрь, пока не погаснет яркая подсветка над входом в здание.