Сияла лампа юности моей
Над городом похожим на корабль,
Не знавший моря. Старый канделябр
Молчал, давно забывший воск ночей.
Я много думал, мало говорил.
Я молод был. Над городом парил
Тлетворный дым порывного застоя.
Ахматова глядела на часы... Благословенье утренней росы
Не занимало моего покоя. "Дарьял" тогда царил в сердцах повес,
Хотелось мне безудержных словес
И я глазел молитвенно на руны,
В которые дарьяльские сыны
Вплетали боль и память новизны,
Распятую вопросами Неруды.
Мне комплексы снискали славу но,
В ту пору было все предрешено... Я был нелеп. Меня желала дура.
Роились рифмы про Владикавказ.
Но Бекуров садился за рассказ
И продолжала быть литература.