Рождён быть евреем, но им не стал,
он славить Христа не перестал
даже когда, как смертельная мгла,
родина прочь его прогнала,
даже когда в Нью-Йоркской глуши
он говорил себе: «Не пиши!» -
рождались величественно тихи
его Рождественские стихи.
А там – в пустыне метель мела,
Мария песком как по снегу шла,
и загоралась одна из звёзд
вестью: «Родился младенец Христос!» -
так он подробно об этом писал,
так, будто возле в те дни стоял,
так, будто видел тот горний свет –
Иосиф Бродский, русский поэт.
А те, что потом целовали крест,
славя Отца и его невест,
те, что клялись любовью к Нему,
те, что не каются по одному,
были толпой и остались толпой,
той, для которой важнее покой,
той, для которой тайга и зима
лучше воспитывают, чем тюрьма,
той для которой ответа нет:
нужен ли камням глухим поэт?
Скажут: «Не нужен!» - и полетят
камни в того, кто будет распят.
но, если скажут: «Он всех важней.
Даром, что странник и иудей,
даром, что бродит в своих песках
и нагоняет на паству страх,
он – всех важнее, превыше всех,
он пострадает за общий грех!» -
и на колени тогда падут,
именем Господа нарекут.
А заодно и поэту – честь,
это не важно, что он не здесь,
это не важно. Важней всего
то, что мы СЛАВИМ ТЕПЕРЬ его.
IMHO (In My Humble Opinion)