К 2000-летию со дня смерти Овидия.
Скитаясь у брегов Дуная,
В степи ковыльной Буджака,
Грустил Овидий, увядая,
И тени прошлого, томили, старика.
Вздохнул поэт и плечи задрожали,
Стал молодость, забывшись, вспоминать,
Когда патриции ему рукоплескали,
А Август ко двору стал приближать.
На пике славы был великий гений,
Сам Аполлон склонился перед ним,
И Геликон! Внимал красу его творений,
И воздавал ему великий Рим.
Казалось всё. Его все превозносят,
Увенчан он наградами сполна,
И на Парнас его уже возносят,
Но зависть подобралась как змея.
Не только зависть, месть вокруг витала,
Когда Овидий в демократию играл,
Игра же Августа так сильно раздражала,
Ведь сей диктатор о империи мечтал.
И вот финал блестящего поэта.
Ему Отчизны больше не видать.
Его изгнали с Рима на край света,
Где в междуречье в ссылке прозябать.
Буджакский край извечно омывали
И Днестр, и Прут, приветливый Дунай,
Они ему про Тибр напоминали,
И про воспетый им любимый край.
А здесь в «Элегиях» видны одни печали,
В них скорбь и горечь лились через край,
Как унывал он, помнят лишь скрижали,
И дойны грустные и наш любимый най.
Тут он страдал, дряхлел и падал духом,
Забыл здесь муз, Пегаса и Парнас
И полнилась земля презренным слухом,
Что он рыдал навзрыд в последний час.
Чрез толщу лет я плач его услышал,
Узрел к несчастью и предсмертные черты,
Душа болит, что плач я сей услышал,
Овидий, знай, я плачу как и ты.
Поверь, Овидий, что я искренне рыдаю,
Надеюсь, слышишь ты мой голос из небес.
Хотя я участи твоей, безмерно, сострадаю,
Молю, чтоб образ твой из памяти исчез.
Да, да! Поверь Овидий я хочу тебя забыть,
Чтоб своё сердце больше не тревожить,
И я прошу меня за это не судить,
Что я скорбя, решился боль твою умножить.
Но знай Овидий! Ум мой протестует!
И не спешит желанье сердца выполнять,
И образ твой по прежнему волнует,
О чём спешу тебе я написать.
К тому же здесь на знойных берегах,
Твой прах великий Пушкин воскресил!
Стихом «К Овидию», в восторженных строках,
Твоё величие с почтеньем отразил.
Российский гений здесь не прозябал.
Он лирой северной пустыню оглашая,
Здесь двести двадцать сочинений написал,
Через двухглавого орла переступая.
Судьба его на время сохранила
И в Болдино он в творчестве воспрял,
Бурлила в нём, неиссякаемая, сила
И он всё время вдохновенно созидал.
Но участь Пушкина была предрешена,
Ведь он свободу как Овидий возлюбил. . .
На Чёрной речке, он испил судьбу до дна,
Но пальму первенства с Олимпа сохранил.
Итак друзья! Я рассказал про двух поэтов,
Верней столпов, украсивших Парнас,
Но не даю коллегам я советов,
Как петь нам о свободе в трудный час.
Тем паче лезть в политику без меры,
Ведь знаем в каждом деле есть предел,
А мы не ведаем опасности химеры,
Давайте сохраним себя для наших дел.